Артем повсюду сопровождал свою молоденькую златовласую смешливую супругу, всегда был подле нее, и у застолий наигранно отшучивался от навязчивых предложений не артачиться, не ерепениться, не кобениться, («ну одну рюмку — и все») со стороны как мужской, так и женской части компании.
— Я знаю, где у вас тут топоры стоят... Как выпью — буянить начну, — дурашливо грозился он, хмурясь и стряхивая со лба густую черную челку. — Не смотрите, что худой. Это меня просто жена не кормит... Да и за руль мне завтра — утром в семь в трубку дышать.
Нежинский работал водителем бортового грузовика на «Маяке» и был вполне доволен своей, на первый взгляд, не ахти какой прибыльной работой. Будучи в уговоре с начальником одной из бригад охраны, в вечерние и ночные смены он вывозил с завода хрусталь в количестве, которому бы позавидовал и сам усатый Фролин.
Не все было его: большую часть он отдавал старшим — мастерам и начальникам цехов, обеспечивавшим «неучтенку» так, чтобы ОБХСС ничего не обнаружил при регулярных проверках. От заниженного на бумаге веса шихты, засыпавшейся в печи горячих цехов, через «своих» выдувальщиков и прессовщиков, производивших по ночам сверх нормы из той, «лишней», шихты цветники, графины, вазы, салатницы, плафоны, фужеры, стаканы, конфетницы и другие «чаплашки», через «своих» полировщиков и рисовщиков, доводивших товар до кондиции, до неминуемых «своих» контролеров и учетчиков, фасовщиков и шоферов, переправлявших несуществующие по отчетности изделия за территорию без особого риска — в смену «своей» охраны.
Ну или почти без риска... Начальникам охраны нужно давать свой квартальный план — и подчас график смен негаданно менялся в самый последний момент. Водители не всегда успевали получить сигнал об опасности и, случалось, попадались, влетали. Кто-то отделывался штрафом, кто-то — увольнением. Такие, как Артем, вывозившие редко, но по-крупному, нешуточные партии товара, рисковали реальным тюремным сроком.
Но он любил жену и очень любил деньги. Этим последним вызывал коли не ответную любовь младшей, то одобрение и уважение со стороны двух старших сестер. И покамест сабинская покрытоголовая Фортуна по-матерински оберегала его, как Сервия Туллия. До поры Артем вытягивал из ее ящика масличного дерева лишь счастливый жребий.
— Надьк, ты видала, какой он кухонный гарнитур отхапал? — с алчным придыханием в слегка дрожащем голосе вопрошала Лизка. — Чехословацкий!.. С плитой и духовкой, с мойкой и вытяжкой! Какая-то лапа у него там, в верхах, на заводе. Такой и по очереди не достанешь — прям как у секретаря горкома... Воду домой провел, теплый туалет и ванную хочет сделать.
— Откуда только деньги загребает? — недоуменно качала головой Надежда. — Шофер завалящий. Ну ладно — что-то там вывезет через проходную...
— Ты знаешь, сколько у него коробок в сарае? Уйма!.. Он машинами вывозит, лопатой гребет! — понизив глас и чуть присвистывая от волнения, возвестила сестра. — Я один раз случайно заглянула. Там штабеля от пола до потолка! Спросила его — говорит: «не мое, хранится пока, а чье — не твое дело»... Хваткий мужик, и не пьет...
— А пьющие, видать, хваткими и не бывают, — разгладив юбку на коленях, с грустью обобщила Алешина мама свой личный семейный опыт. — Залил в себя, а там трава не расти. Как проспится — книжки читает да телевизор смотрит. Рассуждает, философ доморощенный...
Где-то вдали грандиозная, кипучая и могучая страна с ликованием, бодро и несокрушимо приближалась к финальному акту в драме окончательно и бесповоротно победившего социализма, всего год как в слезах попрощавшись с Олимпийским мишкой, похоронив без лишней помпы Высоцкого и из последних сил, с надрывом раздавая взятые на себя интернациональные долги, гнала вперед, начиная агонизировать, принося на заклание ненадобную бессловесную жертву, последние юные войска советских восемнадцатилетних. С далекого степного Байконура взлетали уверенные в будущем Герои Советского Союза, в по-своему любимой всеми столице ударными комсомольскими темпами строились новые мраморные станции метро, а улица, где жили Панаровы, была включена в план газификации города на следующий год.