Через неделю сестры со своими мужьями собрались вместе на совет у Панаровых — обговорить нежданный-негаданный залет в голове пожилой матери.
— Да что вы головами-то качаете — путный мужик! — маслянисто улыбаясь, миролюбиво заявил Борька. — На Волгу будем ездить, рыбачить... Правду ведь говорил: вот что случись с ней, с одной, зимой — ведь до весны не узнаем!.. Все равно ее рано или поздно в город придется перевозить... Иль ты к себе ее хочешь забрать? — нежданно обернулся он к супруге.
Та, видно, не была готова к подобному повороту разговора.
— Почему хочу — куда мы ее, самим развернуться негде, — растерянно и недовольно промямлила она, с упреком косясь на неделикатного мужа. — С твоими телевизорами поломанными в каждом углу... Бардачина везде, и места нет.
— Ну вот! А тут у мужика дом свой, больничка под рукой, магазины в деревне... — торжествуя, подвел итог невозмутимый Пегий.
— Водку он больно лихо в башку запрокидывает, — неодобрительно, с сомнением покачала головой Надежда. — Боюсь, сопьются они там вдвоем в Переволоках. За три сотни верст ведь не уследишь...
— Так путейцы на железной дороге все отродясь пьют — и пить умеют, — подал голос Артем, из-под черной челки на глазах коротко взглянув на Надежду. — Ты знаешь, что такое — на путях зимой в минус тридцать день-деньской?.. Там без водки не выживешь. Я бы и то поддавать начал... Но и закалка путейская потом на всю жизнь. Толька вон говорил: его уж пошатывало, а Чекан — огурец огурцом, выносливый.
— Ладно, увидим, жизнь покажет, — неопределенно заключила Панарова.
Помолчав мгновение, с угрозой дочерней ответственности в голосе добавила:
— Узнаю, что пьют вдвоем — поеду и заберу обратно.
Мнения Наташки, как младшей, никто не спрашивал. Дедушка Витя враз проникся к ней отеческими чувствами и наделил подарков больше, чем другим дочерям.
Артем, не скрывая, радовался заманчивой перспективе иметь дом на Волге и доступ к запасам копченой, вяленой и сушеной рыбы от нового тестя.
Алеша в награду за свое молчание о летних приключениях получил то, о чем давно лелеял несбыточную мечту — роскошнейший набор-конструктор из сотен ценных металлических и пластиковых деталей, с пухлой инструкцией по сборке десятков разных моделей всего, что ездит, плавает и летает. За такое сокровище стоило пострадать — весь страх, все слезы и все отчаяние заплутавшего в лесу ребенка почти забылись, изгладились, выветрились из памяти либо укрылись где-то глубоко внутри и почти не вспоминались. Это случилось как бы не с ним.
Детский разум умеет жить не прошлым иль будущим, а здесь и сейчас, предавать забвению само время и искренне наслаждаться негаданными радостями, что жизнь подчас приносит в шесть лет.
Глава 20
Едва новобрачные попрощались с родителями Алеши, отправившись в свадебное путешествие в Переволоки — вдвоем обживать нехитрый быт вдовца, как вот уже внук обнимал вторую бабушку, приехавшую с дедом из Новиковки погостить у старшего сына. Обнимать было непросто — бабушка отличалась благородной полнотой, так что он, скорее, преданно распластался с раскинутыми в стороны руками на ее необъятном животе.
Родители Панарова жили в области, где довелось родиться Ленину, и это служило кому-то достаточным основанием забрасывать туда почаще, чем соседям, дефицитный ширпотреб — ходовой, хоть и нередко залежалый где-то на складах не по воле товар. Вновь подарки, снова кремово-сладкое и жирное сгущенное молоко, которое Алеша помещал на самую вершину пирамиды всех лакомств, существующих на свете, опять растворимый кофе, шоколадное масло, конфеты в разноцветных фантиках, пахучая копченая колбаса...
Внук получал от бабы Веры невообразимо чудесные дары на дни рождения: пластмассовые модели военных кораблей, пассажирских самолетов, космических спутников, почти неотличимые от настоящих, с жидким клеем в тюбике и описанием, как эти чудеса собрать; многостраничные книжки-раскраски в глянцевых обложках; наборы тонких фломастеров всех возможных цветов и оттенков.
За все эти бесценные радости с внука взималась довольно умеренная дань. При заминках в застольных разговорах Вера Андреевна грузно поворачивалась к нему с неизменным улыбчивым вопросом: «Лешенька, а какую бабушку ты любишь пуще всего?»