Через несколько минут Козляева возникла на пороге, пристально, без улыбки посмотрела на него и опять серьезным тоном повелела: «Закрой за мной».
Ребенок беспрекословно подчинился и с облегчением опустил железный крючок в петлю.
Вечером он поведал о чудном визите родителям.
— Что этой дуре нужно было? — возмутился отец, обратившись к маме. — У тебя ничего не пропало?
— Да вроде нет, — озадаченно нахмурившись, ответила та. — Сынок, ты больше никому не отворяй, когда один. Даже знакомым, ладно?
— Я уже понял, — сказал Алеша, кивнув головой.
В неписаном законе «всегда слушаться взрослых», усвоенном еще с детского сада, тоже были свои исключения. Как и во всем остальном, касавшемся непростого, противоречивого мира этих взрослых.
Спустя пару дней Панаров у колонки наткнулся на Тоньку, бодро набиравшую воду в широкие эмалированные ведра.
— Ты че к нам приперлась, когда Алешка дома один сидел? — не совсем учтиво, по-соседски поприветствовал ее Анатолий, со звоном ставя свои пустые ведра неподалеку на лавочку и закуривая.
— Как че?.. Я у Надьки утюг хотела попросить — мой сломался, — ни на миг не замешкалась и не повела бровью Козляева. — Вижу — ребенок один дома хворый. Посмотреть, все ли хорошо у него. Может, надо чего… Мы соседи или нет?
Трудно было что-то на это возразить. Панаров глубоко затянулся, выдохнул сигаретный дым и промолчал.
Странность поведения тети Тони, ее отчужденность Алеша почувствовал, ощутил кожей, но не был уверен, как точнее описать взрослым, оттого предпочел умолчать о сосредоточенности, игнорировании его присутствия, безмолвном и торопливом осмотре комнат.
Он вообще все более и более начинал сомневаться в том, что в действиях взрослых считать странным.
Осторожно наблюдать, не задавая избыточных вопросов; не принимать за непреложное всеобщее правило то, чему учат как ясному и незыблемому закону; обращать внимание на исключения, на противоречия между словами и делами; думать самостоятельно — лишь так, видно, мыслимо избежать ошибок, неприятностей и опасностей, что подстерегают во взрослом мире.
Жаль, что в книжках об этом не пишут, а родители, судя по всему, и сами не всегда ориентируются в несущем их кипучем потоке жизни.
Начать сомневаться во взрослых — значило переступить черту, отделявшую сладостную святость младенчества от горечи самоощущения как личности, значило взрослеть.
Этого Алеша еще не понимал...
Глава 36
Новый год вступил в бытие миллионов советских людей миллионом алых роз и укреплением трудовой дисциплины на местах.
Из разговоров родителей мальчик уже без особого удивления заслышал, что существует новоявленная злокозненная категория взрослых — «люди в штатском с корочкой», могущие кого угодно правом остановить на улице, мягко взять за рукав в магазине, исподтишка подсесть рядышком на скамье в парке либо на пустое соседнее кресло в кинотеатре и любезно, но настойчиво поинтересоваться, проницательно, по-советски вопрошающе глядя в глаза: «Товарищ, а вы почему не на рабочем месте?»
Неверный ответ на вопрос, очевидно, грозил нешуточными неприятностями, ибо Алешин папа выглядел как-то непривычно озабоченно, рассказывая по вечерам за ужином маме о своих знакомых и друзьях, уже повстречавших таинственных любопытствующих штатских.
Мама не разделяла его беспокойства.
— Вот и правильно! — с легким торжеством в голосе провозгласила она. — Алкашей всяких будет поменьше мотаться. «Химиков» с вашего завода. Порядка больше будет.
— Не с того конца они начинают порядок наводить, — скептически покачал головой Панаров. — Зенки нам запудрить хотят... Что-то там наверху творится, а этим попросту внимание народа отвлекают... Обожди еще, Леньку будем вспоминать добрым словом… Не нравится мне рожа этого Андропова.
— А у кого там рожа лучше? — не без основания заметила Надежда.