— А это хорошая работа? — поинтересовался мальчик.
— Трудная, — покачал головой папа, — и неинтересная.
— А почему люди на ней работают и не уходят? — удивился Алеша.
— Некуда уходить, — усмехнулся отец, разворачивая походивший на навьюченного ишачка с картинок из восточных сказок велосипед в сторону темневшей вдалеке дыры в изгороди. — Людишки это знают и оттого остаются, хоть их никто и не держит. Такая вот свобода осознанная у взрослых… «Блаженство в том, что все равно, каким путем идти» … Ну ладно, пошли обратно.
Обмахнув налипший снег с пальто и варежек, Алеша двинулся следом за папой, размышляя о том, что не бывает игры, в которую нельзя перестать играть, ежели она тебе не по душе либо наскучила. Всегда возможно измыслить другую, занимательную. Может, взрослые беспамятно забывают об этом, вырастая? Ведь над ними нет Риммы Григорьевны, могущей насильно приневолить делать то, что не нравится — следить указкой в букваре или мыть полы в классе после уроков.
А может, есть — и взрослые попросту боятся получить линейкой по пальцам?..
Глава 38
— И что — ты двоих детей на месяц оставишь на моей шее, а сама в Москву укатишь? — заслышал Алеша с кухни досадливый голос отца, возившегося на корточках с газовой горелкой, не желавшей разгораться из-за сильного ветра в трубе. — Как ты себе это представляешь?
— Толя, я, что ль, это придумала? — виновато оправдывалась мама. — Какой-то хозрасчет вводится во всех леспромхозах по Союзу, все плановики должны пройти усовершенствование и корочки заполучить. Я отнекивалась как могла. Директор сказал: тогда из планового меня убрать должен будет. А мест других нет. Куда я работать пойду? К вам в цех?.. Я Лизку с Наташкой попрошу, они приходить будут, стирать, готовить, помогать…
— Дети тебя месяц не увидят, — резко оборвал ее Панаров, — это нормально, ты считаешь?
— Я вам звонить каждую неделю буду, — беспомощно взмолилась Надежда. — Ну не могу я отказаться!
— Какой еще, на хрен, хозрасчет? — не сдавался уязвленный неуступчивостью жены Анатолий. — План сверху утвердили — вы отчет написали. Что вы там рассчитывать будете, Эйлеры? Что вы понимаете, кроме арифметики? Директор пусть едет, замы его, мастера… А вы? Всю жизнь в конторе на заднице сидите, кнопки на счетной машинке жмете. Что толку вам от месяца обучения? Профанация одна.
— Приказ вышел из столицы, чтобы экономисты планового отдела переучились, — по новой втолковывала Надежда, тоже начиная раздражаться непонятливостью мужа. — Я, что ль, это придумала? Хорошо хоть не сокращают, не берут с высшим образованием на мое место. В Саратове уже из управления без высшего убирают. А у нас пока только усовершенствование.
— Схлестнешься там, в Москве, с кем-нибудь, — сам того не желая, нечаянно высказал бродившее в душе опасение папа Алеши.
— Дурак, что ли? С двумя-то детьми? — удивленно, уже с обидой вскинула брови мама. — И не в Москве это, а в Подмосковье. В общежитии женском буду жить, на лекциях сидеть с утра до вечера. Потом экзамен... А к огородам уже вернусь.
— Не нравится мне этот ваш хозрасчет ни хера, — мрачно смирился наконец с неизбежностью Анатолий. — Надувательство, ничего путного из него не выйдет.
Газ в галанке шумно вздохнул, словно вторя, соглашаясь с погрустневшим, подавленным Панаровым…
Леночка ревела во весь голос и тянула тонкие ручонки к маме, Алеша хмуро держал сестренку за плечики, стараясь не думать, как это долго — месяц.
Водитель штатного «уазика» играючи подхватил две сумки с вещами, лаконично бросив вполоборота «ну, поехали, давай», и Надежда, еле сдерживая застилавшие очи слезы, тихо вышла из дома.
Анатолий молча остался на кухне, провожать на улицу не пошел.
Вечером к осиротевшему приятелю заглянул Фролин, принес канистру пива и сушеную воблу, обернутую газеткой.
— Ты че, Тольк, взял и вот так на месяц бабу в первопрестольную отпустил? — громогласно загоготал он с порога, хлопнув по дверному косяку свободной рукой. — С размаху — и себе по яйцам?.. Вроде мужик серьезный, с понятиями. Баба ж за себя не отвечает!
— А я че сделаю? — смущенно огрызнулся Панаров, доставая граненые стаканы и ставя на стол. — Ее бы из конторы выкинули.
— Да ну и черт бы с ней, с такой конторой! Другую бы нашла, не королева, — не унимался Леха, разливая пенящееся пиво по стаканам. — Ты много ее слушаешь и под дудку пляшешь. Баба о детях думать должна, о мужике, о доме, а не о работе… Я б свою не пустил, — жестко заключил он.