И хочу я сказать по чести,
Хоть душе твоей будет больно, —
Я помог этой жаркой мести,
Но теперь я прошу: «Довольно!»
Я с тобою был не однажды,
Книгу Смерти с тобой листал.
Утоление этой жажды
Невозможно — а я устал».
И, оплакав свою подругу —
Шпагу, сломанную у гарды,
Капитан услал на Тортугу
Каравеллы своей эскадры.
«Забирай меня, гость проворный!
Я остался на берегу».
Но потупился ангел черный
И ответил: «Я не могу…»
«Прибыл корабль из Венеции, на нем один старик по имени Яков Куриэль. Он провел на море всю жизнь, пиратствовал, командуя тремя кораблями, и считался среди своих людей кем-то вроде князя».
Рабби Хаим Виталь Калабрезе. «Книга видений»
…Он омыл в океане руки,
Сшил одежду из парусины.
На борту турецкой фелуки
Он добрался до Палестины.
Дуэлянтом, бретёром, с целью
Бросить вызов, послать картель —
Так ступил на Святую Землю
Дон Яаков де Куриэль.
И, раввина найдя святого,
В синагоге старинной, в Цфате,
Пожелал он услышать слово
О прощении или расплате.
И раввин отвечал: «Посланник
Мне поведал — из Высших стран:
Не осудят тебя, изгнанник,
Не простят тебя, капитан».
Слово режет подобно бритве,
И душа поддается горю.
Он все дни проводил в молитве —
А ночами мечтал о море.
Жизнь, раздвоенная тоскою,
Не плоха и не хороша.
Может быть, потому покоя
Не находит его душа.
Он является в лунном круге —
Неподвижен, одежды белы:
Не идут ли за ним с Тортуги
Быстроходные каравеллы?
Сотни лет, каждой ночью лунной,
Из-за тридевяти земель
Ждет корсаров своих безумный
Дон Яаков де Куриэль…
Дон Яаков де Куриэль, он же Яго де Сантахель д’Акоста похоронен в Цфате. Его могилу можно видеть и сейчас, недалеко от могилы святого рабби Ицхака Лурия Ашки-нази. Последний потомок Куриэля — Морис Куриэль ныне живет на острове Кюрасао и занимает пост президента еврейской общины этой голландской колонии.
В старом еврейском квартале Севильи, ныне именуемом
«Санта Крус», есть небольшая, на два дома,
улочка, с пугающим названием «Калье де ла Муэрте» —
«Улица Смерти». Над входной дверью одного из домов
находится очень странное украшение — небольшая
керамическая табличка с изображением черепа.
Ниже — мемориальная доска, и на ней написано следующее:
«Здесь, над дверью дома на Улице Смерти, была помещена
голова Сусанны де Шошан по прозвищу Прекрасная Дама
в соответствии с ее завещанием, в знак того,
что она стала виновницей мучительной смерти своего
горячо любимого отца».
Был кем-то изменен
Видений темных ряд.
Фундаментом времен
Казался тонкий яд,
Терялся слабый след
Под пальцами невежд.
Считался чей-то бред
Вместилищем надежд —
Ну что за беда…
Чернильница, перо,
Пергамент, серебро,
Потрепанный словарь,
Псалтырь и календарь,
Колеблющийся дом
И тени на стене.
Оставим на потом
Вопросы к тишине —
Листаем года…
И словно наяву
Пейзаж или портрет,
Короткую главу
Очертит зыбкий свет.
Короче говоря,
Бессонница, заря,
Как будто на щеке,
На подоконнике —
Сейчас и тогда…
Бегущая вода,
Чужие берега.
Удобная среда —
Ни друга, ни врага.
Чернильница и черт
В пустом монастыре.
Давно хозяин мертв,
И осень на дворе —
Уже навсегда…
Кострами так напугана Севилья!
Великий инквизитор Торквемада
Над городом свои расправил крылья,
Ему костры — утеха и услада.
И многие в последний раз денницу
Увидели под смертный барабан.
И среди прочих брошен был в темницу
Несчастный дон Диего де Шошан.