«Правила» Благородного собрания (1803 г.) подчеркивали, что «никакие разговоры в предосуждение веры, правительства или начальства; никакие оскорбительные, личные, вред или ссору причиняющие рассуждения, равно и запрещенные игры в Собрании сем терпимы быть не могут». Со ссылкой на присутствие прекрасного пола, составляющее «первейшее украшение» общества, устав требовал от членов собрания строго соблюдать «благопристойность, учтивость и скромное поведение, свойственное благородному воспитанию». «И потому всякое нарушение благопристойности да послужит ко стыду нарушителя», — заключали составители Правил во главе с графом А. Г. Орловым-Чесменским{206}. «Члены наблюдают в клубе все правила вежливости и благопристойности. Почему в клубе запрещаются: заносчивые речи о религии и правительстве, публичные клеветы, ссоры, обидные выражения и всякого рода грубые или неприличные поступки», — гласил один из параграфов устава Английского клуба в Москве. Буквально такие же или подобные требования предъявлялись и в других клубах.
Как видно из записей в журналах старшин московского Английского клуба, тех, кто позволял себе оскорбить другого члена клуба в его стенах, исключали или требовали, чтобы они сами отказались от звания члена клуба, и только один раз от провинившегося было принято извинение, исчерпавшее инцидент.
Купеческие клубы подражали при составлении уставов дворянским. Действовавшие с 1814 г. по 1859 г. «постановления» московского Купеческого клуба (так назывался теперь его устав) требовали от членов клуба «благоприличия». Нужно было соблюдать «правила пристойности и все законы вежливости, отличающие образованных людей от черни». Предъявлялось также требование «скромности, важное место между гражданскими добродетелями занимающей». Взыскания полагались за такие, например, проступки, вероятно, случавшиеся, как еда «хлеба с маслом» за карточным столом, громкая оценка свойств и качеств кандидата во время баллотировки, невозвращение в читальню газет и журналов, отказ уступить самовольно занятое место за столом во время обеда или ужина, грубое обращение с лакеями и т. д.{207}
С особой строгостью следили в клубах за уплатой долгов, прежде всего карточных, их следовало платить немедленно или спустя короткое время. Один из московских бытописателей утверждал, что нарушение устава в этой части преследовалось строже, чем нарушение закона. Известен эпизод биографии Федора Толстого: в 1821 г., проиграв большую сумму в Английском клубе, он решил застрелиться, чтобы избежать позора, так как не мог расплатиться в срок. Спасла его любовница-цыганка Авдотья Тугаева, принесшая деньги, вырученные за его подарки, после чего, растроганный, он с ней обвенчался{208}. «Иногда долг, сделанный в клубе, заставляет задолжавшего прибегать к самым крайним мерам; в это-то время спекуляторы и аферисты за ссуду деньгами нередко получают рубль на рубль себе прибыли и порядочно греют руки на чужой беде»{209}. Все клубы следовали в этом отношении примеру Английского.
Клубы выполняли, таким образом, нравственно-воспитательную, облагораживавшую и дисциплинирующую функцию. Они располагали для этого и средствами принудительного воздействия, но, в отличие от петровских ассамблей, эти средства признавались членами клубов добровольно. В свою очередь члены клубов несли ответственность за поведение приглашаемых ими гостей, включая немедленную уплату ими за все съеденное и выпитое, а также уплату карточных долгов. М. Н. Загоскин считал, что «благочиние, порядок и приличие весьма редко нарушаются в клубе» (московском Английском) «по милости… спасительного страха» попасть на «лобное место» клуба — на «черную доску» с подробным описанием «преступлений»{210}. Об этом, конечно, сразу бы узнали и за пределами клуба.
Но случаи, когда произносились критические речи о религии и правительстве, журналы старшин и другие документы клубов не зафиксировали. Не упоминали их и современники в дневниках, переписке и мемуарах, ничего не сказано на сей счет и у Загоскина.
Все 600 членов московского Английского клуба никогда одновременно не собирались. Число ежедневно посещавших клуб вместе с гостями колебалось от 50 до 200. Гораздо больше являлось на торжественные обеды. Сверх комплекта в клуб входили почетные члены и старшие члены, они получали бесплатные билеты. Чем дольше существовал клуб, тем больше становилось членов клуба «в возрасте». В петербургском Английском клубе первых его десятилетий действовало показательное ограничение для принимаемых: они должны были иметь чин не выше бригадира (между полковником и генералом). Но вступить в клуб хотело немало генералов, и в 1801 г. они добились отмены этого правила{211}.