- А на хрена так? - спрашивали деда недовольные. - Задохнёмся же.
- Я кладу по европейским чертежам и по ихним стандартам, - разъяснял Иван Крапива. - В Европе учёные доказали, что дым лёгкий от дерева укрепляет все органы и омолаживает. Это видно уже через три зимы. Кто возражает?
Никто, естественно, против Европы ничего не имел и сказать было нечего.
Летом деда видели за околицей в самом гиблом месте, куда все боялись ходить. Потому, что человек десять-пятнадцать шастали раньше за ягодой в лес по одному и по трое, да больше их никто не видел. Дед стоял недалеко от леса и обнимался с каким-то скрюченным стариком в лохмотьях и с чёрным колпаком на голове, из-под которого свисали грязные спутанные волосья. В руках старик держал посох, обут был в лапти и постоянно сморкался. Дождались деда Крапиву наблюдатели, когда он пролез под жердями во Владимировку, взяли его за грудки и спросили грозно.
- Кто это такой? На бандита, каторжника беглого похож. С кем якшаешься, дед, да ещё на гиблом месте?
- Тьфу на вас, тёмные вы люди! - махал на народ костлявыми серыми пальцами дед. - Сказок сроду не читали вам мамки с папками в люльках ещё. Это ж обыкновенный леший. Хранитель леса. Друг мой старый. Я однажды после войны сорок лет по лесам плутал. Заблудился. За грибами пошел. Так вышел аж под Брянском. Ну, за это время со всеми перезнакомился. И с лешим, с вурдалаками, и с Бабой Ягой даже. А ничего от них худого. Нормальные ребята. Только бояться их не надо. Среди нас люди есть похуже лешего в сто раз. Вот и те, которые на гиблое место пошли, лешего встретили. Да со страху и померли. А леший, он добрый, как и домовой.
Покрутил народ на эту речь пальцами у висков, да и разошелся. Всем дома надо сидеть. Нового утра ждать. Новых радостей аль печалей.
А лет через пять впервые за жизнь во Владимировке второго августа обошел дед всю деревню и позвал людей на день рожденья. Много народу пришло. Подарки всякие принесли. Стол, стулья, кровать, постель, радиолу с пластинками да рубанки-фуганки всякие. Пировать сели во дворе. Человек сто пришло, если не больше. Столы быстро сколотили длинные. Женщины со всего села еды наготовили - за месяц толпой не сжуёшь. Уважали деда.
Председатель тост сказал.
- Поднимем чарки за умельца, мастера на все руки и доброго человека!
- А сколько годов стукнуло тебе нонче? - крикнул от края стола Евсеев, тракторист.
- Так восемьдесят два же! - громко и радостно откликнулся дед. - И, дай Бог, ещё потрещу костями на этом свете десяток лет, а то и другой.
- Ужо пять лет назад восемьдесят два тебе было, - сказал Гришечкин.
- И десять назад - тоже восемьдесят два, - громко удивилась жена агронома Лузгина Татьяна.
- Да я что ли сам знаю, как оно так всегда выходит? - тоже удивился дед. - Но тоже ведь хорошо. Считать не надо да путаться. Восемьдесят два, да и всё тут!
Пили, ели, поздравляли деда три дня и три ночи. Пока никто уже не смог вилку и стакан в руках держать. И праздник получился отменный.
- Сорок лет так хорошо не праздновал свой день! - на весь двор признался дед. Теперь буду жить ещё два раза по столько.
Все засмеялись и подарили деду не аплодисменты. Овации.
И я там был. Мёд - пиво пил.
Сорок лет не пил такого потрясающего мёда.