Вскоре мы с Алистером разделились. Он направился в Вест-сайд, откуда должен был на поезде добраться до театрального района.
А я продолжил шагать на юг. Спустя несколько минут миновал уличного музыканта: он собрал немалую толпу, играя на саксофоне мелодию из недавнего мюзикла Джорджа М. Коэна.
Впервые с начала расследования я чувствовал, что мы на шаг впереди убийцы, а не наоборот.
И я наслаждался этим чувством всю дорогу до пансиона, где жила Молли Хансен, чью информацию я так глупо проигнорировал прошлым вечером.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
Когда я проходил мимо парка на Вашингтон-Сквер, меня одолел голод, поэтому я решил, что вполне могу потратить пять минут на завтрак.
Я купил булочку с сосиской в фургоне на углу, яблоко у продавца фруктов и сегодняшний экземпляр «Таймс» у газетчика.
Перейдя дорогу, заметил не занятую никем скамейку, и устроился на ней; открыл газету в поисках статьи об убийствах в театрах, которую, без сомнений, Фрэнк Райли и Джек Богарти уже выпустили.
Просмотрел первую страницу: две статьи о пожарах в «Бюро Бенедикта» и на одной из станций метро, и ещё одна — про отца, который убил свою дочь накануне дня её свадьбы.
А затем я нашёл то, что искал:
«ХИЩНЫЙ УБИЙЦА, ВЫСЛЕЖИВАВШИЙ АКТРИС «ВЕЛИКОГО БЕЛОГО ПУТИ», ЗАДЕРЖАН В ОПИУМНОМ ПРИТОНЕ».
Статья, написанная гораздо более эмоциональным языком, чем это было присуще «Таймс» ранее, безмерно восхваляла Алистера. Если верить репортёрам, то только криминологические теории мистера Синклера, и ни что другое, послужили причиной своевременного ареста опасного преступника.
Да уж, Малвани будет рвать и метать, если увидит эту статью.
И, похоже, Алистер подружился с репортёрами, раз они написали о нём в подобном ключе.
Я был удивлён, что он смог настолько хорошо наладить с ними контакт.
Но каким образом они планируют опровергать собственную статью, когда будет доказана невиновность По? А я был уверен, что случится это со дня на день.
Их напыщенные похвалы заставили меня заподозрить, что Алистер оказался у них в долгу. И когда дело дойдёт до конфликта интересов, мне придётся осторожно выбирать сторону.
Я быстро доел завтрак, вышел из парка, пересёк Вашингтон-Сквер и очутился в квартале, где в пансионах и отелях жили актёры, музыканты и художники.
Отец сказал, что я смогу найти Молли в трёхэтажном здании из красного кирпича, которым владеет мадам Пинош.
Актёры и актрисы, писатели и художники — все они ещё были дома в такой ранний для них час и собрались в гостиной на первом этаже. Меня же провели в уединённую комнату и пообещали, что мисс Хансен скоро спустится.
Молли не удивилась, увидев меня.
— Полагаю, ваше любопытство взяло верх, — произнесла она, широко улыбаясь, и села напротив меня на диван.
Я тоже присел, неловко скрестив ноги и пытаясь всунуть их между диваном и низким кофейным столиком.
Очевидно, эта комната предназначалась для свиданий — диваны были расставлены друг напротив друга, но при этом между ними сохранялось достаточное для соблюдения приличий расстояние. И мебель здесь была предусмотрена для мужчин, ниже меня ростом.
Молли искоса посмотрела на меня.
— Прошлым вечером вы заявили, что дело закрыто, и не нуждаетесь в моей информации. Не расскажете, что изменилось?
— Скажем так: вчера у меня был тяжёлый день. Я ведь имею право передумать?
— Говорят, это прерогатива женщин. — Она снова улыбнулась, глядя на меня. — Но я не против.
Я попытался выпрямить затёкшие ноги.
— Вы сказали, что располагаете информацией, относящейся к моему делу. Это по поводу одной из последних жертв?
— Нет, — покачала она головой. — Помните, прошлым вечером я рассказала вам, что Анни встретила нового мужчину? Того, кто, по её мнению, готов был сделать из неё звезду?
Она перевела дыхание.
— В общем, мне кажется, что этот же человек последнее время появляется у чёрного выхода. Он уделяет много внимания и мне, и всем остальным актрисам.
Я не перебивал, давая ей закончить рассказ.
— Конечно, я не могу с уверенностью сказать, является ли он тем же человеком, с которым встречалась Анни.
Мисс Даунс и мисс Биллингс тоже «уделяли много внимания»…
Но Молли об этом не могла знать.
Я сохранял невозмутимое выражение лица.
— Может, всё дело в том, что я знаю, что произошло с Анни, — продолжала Молли, — но этот человек заставляет меня чувствовать себя неуютно.