На самом деле, за всю нашу сегодняшнюю поездку в поезде Алистер провёл мне виртуальную импровизированную экскурсию по истории Шелтер-Айленд: он рассказал, как архитектор Фредерик Ло Олмстед проектировал этот летний курорт с сотней коттеджей, из окон которых открывался великолепный вид на залив. Из каждого коттеджа можно было за несколько минут добраться и до парома, и до Проспект-парка, и до скрытой за кустистыми деревьями часовни.
Сама Бэй-Авеню представляла собой улицу, вдоль которой ровными рядами стояли нарядные летние домики с покатыми черепичными крышами, резными ставнями, дверями и перилами.
Дом под номером 13 находился в конце улицы, на углу Уэверли-плейс. Он стоял чуть поодаль от остальных домов, словно уродливая падчерица, которую стыдятся и избегают. Дом сохранил первоначальные черты остальных коттеджей, но древесина его потрескалась, ступеньки раскрошились, краска обсыпалась, а большинство окон на верхнем этаже были выбиты.
Мы замедлили шаг.
— И кто-то в таком живёт? — поражённо спросил Алистер.
— Сложно представить, не так ли? — ответил я.
Я, естественно, видел, как люди живут и в более неприглядных условиях, но там по соседству не было таких роскошных отелей.
На переднем крыльце была свалена старая мебель, детские игрушки и бытовой мусор.
Несколько минут мы с Алистером стояли на дороге и собирались с мыслями, а затем поднялись крыльцо, пробравшись через груды хлама.
Я сделал глубокий вдох и постучал.
Изнутри не доносилось ни звука, но мы заметили, что в глубине дома мелькнул свет.
Я снова постучал, на этот раз громче.
Мы услышали медленные, шаркающие шаги по направлению к двери, и я инстинктивно сделал шаг назад, потянув за собой Алистера.
Судя по словам паромщика, дверь нам должна была открыть миссис Лейтон. Но мы понятия не имели, каким образом она связана с семейством Коби и станет ли вообще с нами разговаривать.
Женщина, ответившая на наш стук, смотрела на нас сквозь стеклянную перегородку.
— Что вам нужно?
Вопрос мог бы прозвучать агрессивно, если бы не этот голос — слабый, дрожащий, надтреснутый.
Я представился, но она, казалось, совсем меня не слышала. Она смотрела на моё лицо, и на мгновение в её глазах промелькнуло узнавание.
— Робби, это ты?
— Нет, я не Роберт, — мягко ответил я, — но я пришёл о нём поговорить.
Её глаза наполнились слезами, и она уставилась вдаль ничего не выражающим взором.
— Мы можем войти?
В глазах женщины промелькнул огонёк здравого смысла.
— Вы знаете, где он?
— Мы надеялись, что вы поможете нам в этом разобраться.
Я открыл стеклянную дверь, которая нас разделяла.
— Так мы можем войти? — повторил я.
И вновь, она словно не расслышала вопрос; однако, спустя долгих полминуты, женщина сделала шаг назад и пропустила нас внутрь. Сложив руки на груди, окинула нас подозрительным взглядом.
Теперь я мог лучше её рассмотреть.
Грузная фигура замотана, по меньшей мере, в две шали, наброшенные на цветастое платье. И не удивительно — в доме было сыро и холодно.
Кап-кап.
Кап-кап.
Дождь барабанил по дну вёдер, расставленных по всем комнатам, в том числе, и в прихожей. Я подозревал, что немалую роль в этом сыграли разбитые окна на верхнем этаже. Хотя, дом был в таком запустении, что не удивлюсь, если найдётся ещё с десяток причин этого потопа.
А вода всегда найдёт, где просочиться.
Этот урок я усвоил на собственной шкуре ещё в многоквартирном доме в Нижнем Ист-Сайде, где провёл детство.
— Давайте, мы поможем вам разжечь огонь, миссис Лейтон. Где вы храните дрова? — спросил я.
Она вновь промолчала.
— У вас есть крытая веранда на заднем дворе?
Женщина продолжала игнорировать мои вопросы.
Не снимая пальто, я прошёл через кухню, вышел на заднее крыльцо и нашёл невысокую поленницу. Дров там было мало, но для одной растопки камина нам должно было хватить.
Так мы хоть сможем согреть воздух в гостиной.
Я заставил Алистера помогать; вместе мы растопили камин, перенесли несколько поленьев в комнату и бросили их в ревущее пламя. Только после этого сели на неудобные стулья с деревянной спинкой и окинули взглядом всю комнату.
Всё здесь напоминало саму хозяйку — старое, ветхое и сломанное.
От камина до угла вдоль стены были свалены стопки газет — три ряда в ширину и около полутора метров в длину.
Алистер заметил, что опасно держать газеты в такой близости от открытого огня, но женщина лишь сухо рассмеялась, обнажив беззубые дёсны.