- Я простил тебя, но простит ли тебя Аллах… - сказав это, странник, опираясь на трость, неспешно удалился.
Ибрагим еще долго не вставал с колен и не поднимал лица от земли. Он не был никогда верующим, но под впечатлением речей старца и увиденного, его обуял страх. Будто что-то перевернулось в его жизни. Непрекращающееся чувство тревоги засело где-то под сердцем червяком, и не хотело его покидать.
Всю свою выручку он пожертвовал сегодня в ближайшую мечеть и твердо решил вместе со всеми сходить на пятничную молитву.
В этот день он больше не воровал. Воришка пришел домой необычно рано, забрался к себе на крышу, где и пролежал до утра. Все это время юноша лежал на спине, заложив руки за голову, и смотрел, смотрел, смотрел, в бездонное голубое небо, по которому плыли величественные и далекие перистые облака. Их вид постоянно менялся: то его взору представала голова Альф-Худа, то Абу-Саида, то странные и загадочные крылатые чудовища. Ночью Ибрагим был как в угаре, ему снились все те же образы, он часто просыпался и начинал задумываться над смыслом этих снов, потом он засыпал снова и снова просыпался. А снедающее чувство тревоги все не покидало его. Он страдал.
Так и не дождавшись рассвета, юноша ушел из дома. Полная луна освещала его путь, где-то вдалеке звучал голос ночного сторожа.
- В Багдаде все спокойно. – Напевно кричал сторож и бил в свою колотушку.
Но не спокойно было на душе у воришки. В его воображении с завидным постоянством представала казнь разбойника.
Ибрагим скитался по городу до обеда и очнулся лишь тогда, когда чувство голода стало совсем непреодолимым, ведь он не ел уже больше суток, а карманы были пусты. Воришка поспешил на базарную площадь, хотя знал, что там, на шесте, засыпанная солью, висит голова Альф-Худа. Но голод победил страх.
Он очень быстро добрался до места своей работы и с огромной тщательностью, стараясь не думать о казни, принялся выбирать себе жертву. Ему не пришлось долго искать, совсем скоро он напоролся на двух купцов. Один из них был высок и мускулист, лицо его было изуродовано огромным шрамом на лбу, который сильно старил его. Купец был одет в белоснежный халат и такую же чалму, с левой стороны за поясом, торчал кинжал в богато украшенных ножнах. Второй был маленького роста, толстый с пышной седой бородой. Он был одет в розовый халат с цветами, вышитыми золотом, и голубой чалме. За купцами неотступно следовало трое рабов – носильщиков.
Ибрагим, не раздумывая, подошел к ним, он незаметно вытащил увесистый кошелек, полный золотых динаров, и пустился наутек. Однако один из купцов, тот, что был выше, заметил воришку и вместе с рабами бросился в погоню. У юноши словно что-то оборвалось в груди, и он ускорил бег. Но преследователи не отставали, они кричали и размахивали руками. Воришка неожиданно свернул в проулок, ведущий к центральному ряду, где толпа была гуще. Он хотел затеряться в ней. В это же время к преследователям присоединились еще двое, это были караульные, следившие за порядком на базаре.
Ибрагим петлял, как мог, но погоня не отставала, пробираясь через густую толпу, он неожиданно для себя, наткнулся на голову разбойника Альф-Худа, висевшую на шесте, в центре базарной площади, и засыпанную солью. Увидев ее, юноша встал как вкопанный, и, уставившись на нее, не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Зрелище было ужасное. Вчерашнее чувство страха накатило на него с новой силой. А чувство тревоги неожиданно покинуло его вместе с физической и духовной силой.
Тем временем преследователи настигли Ибрагима и схватили его. Юноша «отошел» от увиденного, только тогда, когда его начали избивать. Он пытался сопротивляться, но силы были неравны, и воришка потерял сознание.
Очнулся он только через несколько часов. Все тело болело от побоев, голова была словно чугунная, ноги, руки и туловище изнывали от ломоты, к ним нельзя было прикоснуться. Правый глаз был подбит и весь заплыл, во рту не хватало пары зубов, волосы на голове были мокрые и слиплись от крови, язык распух. Осознание происходящего совсем не было. Голова разбойника и побои никак не укладывались у него в единую цепочку. Спустя немного времени к нему стала возвращаться ясность мыслей, и юноша огляделся. Ибрагим оказался в каком-то огромном подвале с маленькими решетчатыми окнами под потолком, через которые едва просачивался свет. А когда его левый глаз адаптировался к темноте, воришка смог разглядеть и десятки людей, лежавших и сидевших на грязном, усыпанном человеческими и крысиными экскрементам, полу. Все они были худы. А сильнейший смрад от потных полуразложившихся тел, делал пребывание здесь еще более ужасным. Он был в тюрьме. Тревоги недавних дней как не бывало. В душе не было вообще никаких эмоций. Он был в полной прострации.