Свет в глазах померк, сердце уже почти не билось. Армин понял: это конец. Никто не подарит ему шанс на искупление. Через каких-то несколько секунд его грязная душа отправится в Преисподнюю, и там-то Дьявол на ней отыграется за выходки ее обладателя.
Армин опустил веки. Сердце стукнуло в последний раз и остановилось.
Он умер.
.
Заветного туннеля, о котором громко и с волнением твердил каждый, кто хоть немного задумывался о смерти, не возникло. Армин пошел наугад по выжженному полю, черные тучи низко нависли над землей, время от времени гремел гром. У поля не было видно ни конца, ни края. Безжизненная пустошь протянулась на многие километры во все стороны. Куда ему идти? И надо ли? Может, это место вроде Небытия, где ему придется вечно скитаться по мертвой земле? Вот только отсюда он выхода не найдет.
— Мы, наконец, встретились, — прозвучал за спиной голос, и Армин резко повернулся.
Демон не поверил глазам, увидев перед собой ту, кого, как думал, не увидит больше никогда. Прямо ему в глаза, без тени страха и, как ни странно, презрения, смотрела Риша. Она была все такой же юной, только вместо звериных шкур на ней оказалось красное платье в пол с откровенным вырезом и высоким разрезом с левой стороны.
— Риша? — изумился Армин.
— Погляди-ка, узнал. — Девушка ухмыльнулась. — Все-таки ты оказался здесь. Рано или поздно оказался бы.
— Где?
— На Перепутье. — Снова заглянув ему в глаза, она увидела в них сомнение. — К твоему сведению, демон, Перепутье — это не дорога, делящаяся надвое. Одна часть, якобы, ведет в Рай, а другая — в Ад. Все гораздо сложнее. Вижу, эту часть папочка тебе не рассказывал. Что ж, расскажу я. Никто не умирает сразу. Некоторые получают право вернуться в свой мир и продолжить жить. И именно здесь они это право заслуживают.
— Хочешь сказать, что я еще могу вернуться? — обрадовался Армин.
— Вопрос лишь в том, захочу ли я тебя отпускать, — улыбнулась Риша. — В моей власти сделать так, что ты отправишься к своему создателю. Мне известно, что он уже не относится к тебе, как к сокровищу, и мечтает истязать похлеще любого грешника. Если я пожелаю, уже через несколько мгновений ты будешь корчиться от боли и молить о пощаде. Тебе ли не знать, что значение этого слово Дьяволу незнакомо?
Лицо Армина расслабилось.
— Так почему бы сразу не решить этот вопрос?
Риша медленно обошла вокруг него и, остановившись, опять посмотрела в глаза. При жизни в племени она всегда отводила взгляд, но сейчас Армин поймал себя на мысли, что прикладывает огромные усилия, чтобы не отвести свой.
— А, может, я не хочу решать его прямо сейчас. Думаешь, я так просто тебя отпущу после миллиона лет, проведенных в мыслях о мести?
Армин вздохнул и развел руками.
— Вот он я. Мсти. Я не чувствую больше своих сил, так что не смогу защищаться. Делай со мной все, что пожелаешь. Я в твоей власти.
Из ниоткуда появился стул, на который Риша грациозно села.
— Ну как, Армин, приятно ощутить себя на моем месте — слабым, беспомощным? Приятно осознавать, что враг сильнее и способен превратить тебя в ничто?
Армин вздохнул и опустил глаза.
— Ты мне не враг, Риша. Прости за то, что убил тебя. Понимаю, как глупо звучат эти слова, но других у меня нет.
Риша встала и подошла к нему.
— Так уж вышло, что я добилась привилегии встретить на Перепутье самого Идеала. Многие хотели оказаться на моем месте, много голов слетело в битве за это право. Приди сюда кто-то другой, тебя бы уже раздирали на куски в Пекле, но перед этим тебе досталось бы прямо здесь. Однако я хочу поговорить прежде, чем решу твою судьбу.
Армин был растерян. Он видел перед собой незнакомку с лицом женщины, которая когда-то затронула его чувства, и которая была убита им и забыта спустя несколько мгновений. Ему непривычно было слышать из уст Риши, которая едва связывала друг с другом примитивные слова, хорошо составленные, сложные предложения. Его удивлял и ее образ. Прежде скромная, нынешняя Риша не испытывала ни малейшего стеснения. Она сидела на стуле, как королева на троне, и высокомерно смотрела на демона, которого в племени боялась до смерти. Прошел миллион лет. Изменился не только Армин. Риша тоже стала другой. Только для Хорраса время будто застыло: годы шли, а он оставался все тем же напыщенным болваном с манией величия и ярко выраженной трусостью перед сильнейшими.