И тогда Оливии пришлось ей все рассказать: и про поездку в Тамбов, и про Джулию, и про Ад. У Ларисы Ивановны чуть не остановилось сердце, когда дочь начала рассказывать о путешествии в Преисподнюю.
— Ты в своем уме? — воскликнула мать. — Ты же могла там остаться!
— Но не осталась, — спокойно ответила Оливия. — Я должна была найти Армина. Поход туда принес пользу. Я знаю, что его не лишили души в прямом смысле. Дьявол заблокировал ее, и сейчас Армин даже не догадывается, что она все еще внутри него. Ему промыли мозги и продолжают это делать. Но, как бы там ни было, со мной он вел себя не так, как с остальными. — Она улыбнулась, вспомнив о страсти, накрывшей их с головой. — И он меня отпустил, хотя Дьявол велел уничтожить. Настоящий Армин все еще жив, и он заперт в глубине собственного тела. Никто, кроме меня, не сможет его освободить.
Лариса Ивановна нахмурилась.
— Ты очень рискуешь, Оливия, — сказала она. — И уже не в первый раз. С тех пор, как Армин появился в твоей жизни, ты ходишь по краю пропасти. Тебе постоянно угрожают, многие хотят твоей смерти, и вот теперь это. Неужели мало рисковала ради него? Из-за Армина ты и вампиром стала! Слава Богу, хоть этого больше нет.
Пальцы Оливии впились в мягкую обивку дивана, в глазах появились слезы. Обида подошла к горлу плотным комом и готовилась вырваться криком отчаяния.
— Армин появился в моей жизни, когда мне было пять лет, — стараясь говорить как можно спокойнее, произнесла Лия. — Скучаешь по времени, которое я пытаюсь забыть? Спасибо, мам, ты так добра! — Она резко встала и пошла к лестнице.
— Лия! — окликнула ее мать.
Стоя на первой ступени и держась за перила, Оливия повернулась.
— Я знаю, как ты всегда ненавидела мистику и мечтала, чтобы я была обычной. Знаю, что в глубине души ты так и не приняла Армина. Но довожу до твоего сведения: я спущусь за ним в любую яму. Без него меня бы давно не было. Когда я оставалась одна, никем не понятая, одержимая или проклятая, он всегда приходил и вытаскивал меня отовсюду, даже если это угрожало его жизни. А он ее, между прочим, очень любит! Люди легко могут бросить близкого, если его засосало в болото, но есть те, кто будет тянуть его оттуда до последнего, а если не добьются результата, то утонут вместе с ним. Сейчас Армин в болоте. И у него есть только один человек, готовый протянуть руку — я. Нравится тебе или нет — я люблю его, мама. Не так, как многие — до первой трудности, — а по-настоящему. Сейчас он сломлен и потерян. У него нет никого, кто может хотя бы посочувствовать. Его судьба волнует Дориана и Хорраса, но они всего лишь оказывают поддержку. А я хочу спасти любовь и семью.
У матери в глазах появились слезы.
— Ну а дети, Лия? Что с ними станет, если они лишатся обоих родителей?
Оливия грустно посмотрела на нее.
— Думаешь, они будут рады узнать, что их мать — трусливая курица, даже не попытавшаяся спасти отца? Как я могу учить их смелости и преданности, если сама этим не владею? Как могу объяснить им, что такое любовь, если позволю мужчине, которого люблю, сгнить во Тьме? Не представляешь, как мне хочется находиться рядом с ними и смотреть, как они растут, но Армину я сейчас нужна больше, чем им. Дети здесь в безопасности.
Лариса Ивановна встала, подошла и взяла ее за руку.
— Пообещай, что вернешься.
Лия смахнула слезу со щеки.
— Не могу. Но обещаю, что постараюсь.
— Прости меня. — Лариса Ивановна крепко ее обняла. — Прости, что не могу помочь, еще и осуждаю. Я не знала такой любви, поэтому говорю всякое. Но в одном ты неправа: я приняла Армина. Видела, как он любит тебя, как заботится. Просто боюсь за тебя, вот и сорвалась. Если все решила, ступай. Я позабочусь о внуках. У Армина действительно нет никого, кроме тебя. Ты нужна ему.
Оливия знала, как тяжело ей дались эти слова. Как мать, она побоялась даже представить себя на ее месте. Обняв Ларису Ивановну в ответ, Лия расплакалась.
— Спасибо... — всхлипнула она. — Спасибо, что поняла...
Через двадцать минут проснулись дети. Мама и бабушка сидели в их комнате. Виктор первым открыл глаза. Увидев Оливию, он с криком «мамочка!» соскочил с кроватки и бросился к ней на шею. Тут проснулась и дочь. Она тоже обрадовалась приходу Оливии. Та смеялась сквозь слезы, обнимая малышей по очереди, целовала их и позволяла проворным ручкам себя щекотать. Устроившись у нее на коленях, сын тут же спросил: