— И позволить тебе искать его одной? — воскликнул блондин. — Чтобы повторилась история на пляже?
— Что еще за история? — заинтересованно спросила Джулия.
Лия вкратце рассказала о случившемся.
— Тебе повезло, что Хоррас припугнул их, — сказала ведьма, — но вы все равно рисковали. Что, если те вампиры не боялись бы Армина, или не поверили бы тебе? — Она посмотрела на Хорраса.
— Я должен был как-то спасти ситуацию.
Хоррасу не нравилось чувствовать себя беспомощным. В эти минуты он второй раз за все время после возвращения из Ада снова захотел стать вампиром, чтобы ничего не бояться, но вовремя себя одернул. Это трусость, малодушие. К тому же, вернувшись из Ада, он стал Обманувшим Смерть. Никто не сможет его обратить. Да и зачем это нужно? Снова проходить через весь ужас, среди которого он жил миллион лет? Только сейчас его жизнь стала нормальной. Хотя нормальной ли? Судьба постоянно сталкивает его с Армином и его окружением. И те вампиры... сколько еще таких, как они? Сколько бессмертных желают оторвать ему голову? За столько времени он многим успел насолить. Так что вряд ли его жизнь когда-нибудь станет нормальной.
***
Такой короткий миг...
Вспышка, которая погасла слишком быстро.
У людей это принято называть ностальгией. Только им свойственно испытывать это чувство гораздо дольше, чем сотую долю секунды. Всего лишь миг, и мир снова стал черно-серым.
Армин не был здесь... сколько?.. двадцать лет. Или больше? Он не смог вспомнить точную дату, когда видел это место в последний раз. Да и не хотел вспоминать. Главное, что он его нашел. Здесь его не потревожат.
Прошедшие два года клубились в памяти темно-серым пятном. Он оказался не в состоянии вспомнить событие, которое всколыхнуло бы его жалкое существование. Мозг подкидывал только сцены с кровью, чьими-то криками, чьим-то смехом... Ничего интересного. Серая обыденность. За миллион лет устаешь от жизни. Раньше он пытался доказать себе, что она интересна, но лишь сейчас увидел, что это всего лишь кадр, повторяющийся из раза в раз, изо дня в день.
Отец мыслит доисторически. Он дал Армину новую миссию, но она немногим отличается от предыдущей, и может оказаться такой же безнадежной. Дьявол не понимает, что современным людям не нужны вампиры и прочие демоны, чтобы найти дорогу во Тьму. Многие из них рождаются в ней. Цивилизованный мир — это не племя Ягод, в котором никто не знал о выпивке, наркотиках, сексе без цели размножения и других способах получения удовольствия. Они нуждались в Армине, но не люди, которыми полнится Земля в двадцать первом веке. Теперь многие стали злее и греховнее демонов. Они и без Армина злы, агрессивны, жадны, завистливы. Их души пойдут ровным строем в Преисподнюю. Так зачем напрягаться? Зачем делать то, что снова не принесет пользы?
Но он сделал. Запустил процесс. Осталось лишь выждать время, чтобы понять, есть ли шанс у этой миссии.
Отец никогда не был им доволен, недоволен и теперь. Требует почти невыполнимого. Видимо, Армин не предназначен для жизни без души. С ней у него был выбор, он мог принимать какие-то решения, а лишившись ее, превратился в ничто. Даже в Небытии представлял из себя больше, чем сейчас.
Он толкнул огромную двустворчатую дверь, внедренную прямо в скалу. Понадобились силы, чтобы заставить механизм, стоявший без дела больше двадцати лет, снова заработать. Жуткий грохот прокатился по маленькому острову. Кажется, вздрогнула даже вода в океане, омывающем его со всех сторон.
С треском разорвался плющ, скрывающий вход. Обрывки растений беспомощно повисли, обреченные на гибель. Многим из них уже не восстановиться.
С большой неохотой отворились громадные двери. Изнутри пахнуло многолетней сыростью. Прочный канат, державший когда-то под потолком массивную люстру со свечами, прогнил за два десятка лет, и теперь гордость замка лежала покореженной на полу под толстым слоем пыли.
Под ногами захрустели мелкие камешки, пыль покрыла обувь и клубами взметалась в воздух от каждого шага. В распахнутые двери влетел поток ветра, и пыль полотном закружилась в волшебном танце.
Темно, сыро, повсюду разруха, дикие растения, паутина. У покрытой трещинами дальней стены все еще пыталась удержаться на собственной основе трибуна, из-за которой выглядывали три спинки кресел, покосившиеся, с облупившейся краской. На стене кое-где просматривались блеклые остатки эмблемы: круг, линия которого утолщена с одной стороны и покрыта лучами с другой. Когда-то он символизировал полумесяц, перетекающий в солнце — герб Совета, придуманный фантазером Эдмундом и равнодушно утвержденный Армином и Мануилом.