Лия закрыла глаза. Голова закружилась, тело расслабилось, устав сражаться. Хватка все еще не ослабла, но это произойдет в любой момент, и Хоррас продолжит погружаться в бездну в одиночестве.
Он всегда боялся одиночества...
Разум почти отключился. Лия попыталась ухватиться за последнюю мысль, но та ускользнула. Захотелось плакать, но под водой это невозможно.
Под водой можно только умереть.
...Что-то обхватило почти бездыханное тело, и последовал резкий рывок. Оливия распахнула глаза и чудом не отпустила Хорраса. Не прошло и двух секунд, как они взмыли над океаном. В этот миг Оливия потеряла сознание.
.
Черный сокол опустился на берег окутанного тьмой острова, и в следующее мгновение на нем оказалось три человека. Самый высокий, брезгливо оттолкнув бездыханного блондина, склонился над женщиной и принялся ритмично давить ей на грудь.
— Не смей умирать!
Снова зарядил дождь. Прокусив запястье, Армин прижал его к губам Оливии. Ожидание показалось длиннее вечности. Все время, пока Лия была без сознания, он сидел на мокром песке, прижимая ее голову к своей груди и бросая недоуменные и полные раздражения взгляды на Хорраса.
— Армин... — прошептали дрожащие, синие от холода губы.
Он хотел ответить, но в следующую секунду тело на его руках задрожало. Прижавшись лицом к мокрой груди мужа, Оливия разрыдалась. Слез оказалось слишком много, и на несколько минут они завладели всем ее сознанием.
XIX. В погоне за журавлем
Когда Оливия открыла глаза, то первым, что пришло в голову, стало: воды больше нет. Хотя холод и сырость никуда не делись. Однако лежала Лия не на земле. Под спиной обнаружилась мягкая постель. И, что более удивительно — на Оливии оказалась другая одежда: черные свитер и джинсы. Правда, совсем не по размеру, и отнюдь не женские. Что ж, не страшно. Главное — сухие. Лия повернулась на бок, сжалась калачиком, закрыла глаза и улыбнулась. В одежде Армина она почувствовала себя еще ближе к нему.
Видимо, там, на пляже, она снова отключилась, потому что не помнит того, как оказалась здесь, и как ее переодели. Лия села и свесила ноги. Она в какой-то комнате, на кровати. Хотя комнатой это место сложно назвать. Скорее, продуваемое ветром помещение, мрачное и сырое.
За разбитым окном шумел океан. Дождь, похоже, прекратился, и только-только занялся рассвет. Оливия слезла с кровати, которая оказалась большой, но очень старой. Тихонько поскрипывала от каждого движения. Зато постель на ней вполне новая, и матрац — не продавленный. Сунув ноги в кожаные ботинки, стоящие около кровати, Лия прошла к окну.
Природа всегда берет свое. Пробив стекло, корявая ветка, как к родной, приникла к стене, и теперь, сцепившись с ней, тянулась вверх, не считаясь ни с чьими желаниями.
Лия поежилась от холода и отошла. В темноте трудно что-то разобрать, но уютом здесь и не пахло. Комната была слишком мрачная, словно заброшенная. Дыхание сырости доносилось из каждого угла. Из окна открывался захватывающий вид на океан.
Где бы Лия ни находилась, но довольно высоко от земли.
В комнате не нашлось зеркала. Но, если бы оно и было, Лия не увидела бы себя до рассвета. Однако воображение нарисовало картинку, от которой девушка невольно прыснула: должно быть, сейчас она выглядит как беспризорница, которой посчастливилось стянуть из магазина первую попавшуюся одежду. Прежде Лия иногда примеряла рубашки мужа, доходившие ей почти до колен, но сейчас, стоя полностью в его одежде, впервые поняла, насколько маленькой и хрупкой является в сравнении с Армином. Вещи висели на ней, как на вешалке. Как можно туже затянув ремень, чтобы с нее не свалились брюки, Оливия пошла к двери. Пройдя два шага, споткнулась и чуть не упала. Примерно так чувствует себя ребенок, влезший в родительскую обувь.
С трудом передвигаясь и все время подтягивая штанины и рукава, Лия добралась до двери. Остановилась. За окном стало светлее, но ненамного. В комнате по-прежнему царил густой мрак, в котором едва различались силуэты. Лия подвернула рукава и штанины. Стало чуть удобнее. Под свитером ощущалась рубашка, поэтому особого холода Оливия не испытывала. Только стыд появиться перед Армином в таком виде. Хотя, он сам ее так нарядил. В душе Лия обрадовалась, что у него не нашлось женской одежды. Значит, с ним никто не живет.