— Она убила моего сына! — диким, срывающимся на хрип голосом кричала она. — Я поступила справедливо, убив ее детей!
В кричащей женщине Ева, баба Люда и Петя узнали Галину Фёдорову — мать Олега. Стало ясно, кто поджег их дом. Осатаневшая женщина не знала, что дети ночевали у соседки. Это их и спасло. Что-то подсказало Еве: в таком состоянии Галина могла бы без зазрения совести поджечь и дом бабы Люды.
Наличие больших денег порой творит чудеса, — уже на следующий день Галину Фёдорову отпустили домой. Муж заплатил крупную сумму, чем быстро уладил конфликт. Женщина вернулась в деревню тихой и спокойной. Заперлась дома и даже голоса не подавала. То ли муж вразумил ее по дороге из участка, то ли милиционеры пригрозили большим сроком, и поджигательница испугалась, — так или иначе, больше никаких выходок с ее стороны не случилось.
Олега похоронили на следующий день. Родители места себе не находили, потеря единственного сына серым клеймом отобразилась на их лицах. И Ева, несмотря на то, что даже после смерти Олега ненависть и презрение все еще оставались в ее душе, поняла их чувства.
Сама Ева на похоронах своего бывшего возлюбленного, конечно, не присутствовала. Не пошла она и на работу. После случившегося Ева ни разу не появилась на «заводе», и ее, вероятно, уже уволили. Это и к лучшему, — с недавних пор она не хотела иметь никаких дел с семейством Фёдоровых.
.
Мрачная, обшарпанная комната встретила бабу Люду отпугивающим видом. Женщина села на стул у стеклянной перегородки и сняла телефонную трубку. Спустя пару минут конвоир ввел в комнату свиданий Марию Митрофанову — в наручниках, выглядевшую поникшей и мрачной. Сев на стул напротив соседки, она так же сняла трубку и приложила ее к уху.
— Ну, здравствуй, — грустно начала разговор баба Люда.
— Здравствуй, — сухо ответила Мария.
— Как же так получилось, Маша?
— Он того заслужил. — Голос Марии не дрогнул.
— Неужели совсем не сожалеешь?
— Уже поздно сожалеть, — вздохнула Мария. — Я поступила, как нормальная мать.
— Давно ли ты стала «нормальной матерью»? — Старушка поморщилась. — Ты убила человека.
— А он изнасиловал мою дочь! — процедила Мария и сжала трубку с такой силой, что побелели костяшки пальцев. — Я его наказала.
— Господь бы сам его наказал... — Баба Люда опустила голову. — Кто мы такие, чтобы распоряжаться чужими жизнями?
— Что-то Господь медлил, — презрительно фыркнула Мария.
— Не говори так! — прикрикнула на нее соседка. — Не богохульствуй!
— Послушай, — Мария устало посмотрела на бабу Люду, — мне уже все равно. Я не собираюсь надеяться на помощь Бога. Он от меня давно отвернулся, и правильно. Меня посадят за решетку. Там мне и место.
— Перестань! — с упреком сказала баба Люда. — Выбрось эти мысли из головы! Еще ничего не ясно, суда еще не было. Кто знает, может, тебе повезет.
— Не неси ерунды. — На этот раз поморщилась Мария. — Я убийца, и не буду этого отрицать. Тем более, Катя все видела. Она и вызвала милицию.
— Мы можем...
— Мы ничего не можем! — оборвала ее Мария. — Хватит верить в сказки! Я сяду в тюрьму, это ясно. Но попрошу тебя... — Мария запнулась, затем продолжила грустным голосом: — пригляди уж за моими. Не бросай их. Хотя бы пока Евке восемнадцать не стукнет.
— Могла бы и не просить, — буркнула баба Люда. — Я ж люблю их, как родных. И никогда не брошу.
— Спасибо. — Впервые за это время Мария улыбнулась.
Свидание закончилось. С тяжелым грузом на сердце баба Люда отправилась домой. Через две недели должен был состояться суд.
Велев Пете не выходить из комнаты, Ева долго и подробно расспрашивала бабу Люду о прошедшем свидании с матерью. С грустью в глазах та рассказала все до мельчайших подробностей. Ева заплакала. Самый сильный страх ребенка — остаться без матери. Вероятнее всего, Еве придется взглянуть этому страху в глаза.
Суд состоялся в положенное время. Попросив подругу присмотреть за Петей, баба Люда, взяв с собой Еву, отправилась на заседание. В зале суда Ева чувствовала себя скованно. Ей было холодно, и она не понимала, отчего: то ли из-за низкой температуры, то ли из-за страха потерять в этой большой, но такой тесной от тяжелого воздуха комнате, свою мать на долгие годы.