После того, как дочь сменила ее «на посту», Мария с головой ушла в пьянство. Деньги, зарабатываемые Евой, она без зазрения совести спускала на водку, в то время как ее дети донашивали одежду всей деревни и скудно питались.
***
Услышав крики матери, Ева соскочила с кровати как ошпаренная.
— Евка! — во все горло орала Мария. От ее криков во дворах залаяли собаки. — Хватит дрыхнуть, лентяйка бессовестная!
Лентяйкой Ева никогда не была. Она мало того что работала, так еще и выполняла все домашние дела: убиралась, готовила, стирала, содержала в порядке маленький двор и скудный огород, кормила и пасла двух старых коз, подаренных Марии соседями на свадьбу еще козлятами.
По-армейски одевшись и застлав кровать, Ева вышла из комнаты. Тут же ее лицо обожгла оплеуха.
— Я что, тебя уговаривать должна, мразь ленивая?! — в истерике закричала Мария прямо в ухо дочери. — Ты на часы смотрела? Полшестого! А ну, марш на работу!
— Иду, мам... — едва сдерживая слезы, пробормотала Ева.
— Идет она! — фыркнула Мария. — А посуду мыть кто будет? Ты должна была встать раньше и убрать со стола, тунеядка! — И Ева снова получила по лицу.
На мытье посуды уже не оставалось времени. Выслушав массу оскорблений и получив еще три пощечины, Ева выбежала из дома. Она вышла на улицу и побрела по дороге в сторону «завода». Опустив голову, девушка заплакала. В который раз. А ведь сегодня ее день рождения... Шестнадцатый день рождения, который, как и все предыдущие, останется без внимания.
Рабочий день прошел, как обычно. Ева любила животных, поэтому с удовольствием ухаживала за коровами. Только в Milky life она могла почувствовать себя человеком — нормальным и кому-то нужным.
Вернувшись вечером домой, Ева застала братишку в слезах. Петя сидел на полу в комнате и плакал навзрыд. Ева закрыла дверь, заперла ее на крючок, который сама же и приделала, чтобы спасаться от пьяной матери, и села перед ребенком на колени.
— Петенька, родной, что такое?
— Мама... — прохныкал Петя, и Еве стало все понятно.
— Ну, зачем дитё-то бить? — в отчаянии прошептала она и обняла брата. Уткнувшись лицом ей в грудь, мальчик еще сильнее расплакался.
Когда Петя успокоился, то рассказал сестре, что нарисовал для нее поздравительную открытку, но Мария увидела ее и порвала, сказав, что нечего дурью маяться, и не поскупилась на оплеуху. Дни рождения и прочие нормальные праздники в этой семье не отмечались. Зато мельчайшие поводы выпить Мария отмечала по полной программе. В ее доме почти всегда было многолюдно и шумно, что сказалось на здоровье Пети. Он плохо спал, часто просыпался по ночам и кричал, отчего организм мальчика так и не окреп, и он постоянно цеплял всевозможные простудные заболевания.
Петя — почти единственный человек, который относился к Еве с добротой и лаской. Он больше всех на свете любил сестру. Мать же свою ненавидел. Несмотря на юный возраст, он совершенно осознанно презирал ее за образ жизни. Нередко сестра упрекала его за такие мысли, но Петя и слушать не хотел.
Уложив брата спать, Ева встала у треснувшего зеркала овальной формы, висящего на стене, и принялась расплетать тонкую косу. Слабый свет в комнате создавал старенький ночник, — Петя боялся спать в темноте. В приятном полумраке Ева с тоской рассматривала молодую девушку, глядящую из зазеркалья: невысокая, худая, с тонкими русыми, немного выцветшими волосами длиной до лопаток; грустные серые глаза обрамляли темные ресницы, брови под цвет волос никогда не выщипывались; острый нос и аккуратный рот, обведенный губами средней полноты, довершали картину.