Ева спряталась за стволом дерева и посмотрела на клуб. Точнее, на то, что от него осталось. А осталось совсем мало: обугленные, еще дымящиеся поленья, и никакого намека на стены или крышу. Все сгорело дотла.
Дрожа от страха и дурного предчувствия, Ева пристально всматривалась в ряд носилок, лежащих на земле около одной из карет Скорой помощи. Девушка насчитала двенадцать. Людей, лежащих на носилках, полностью закрыли белыми простынями. Они все мертвы. Ева ужаснулась: в деревне проживало восемнадцать подростков, включая ее саму. Все, кроме Димы Синицына — инвалида — находились сегодня в клубе. И вот двенадцать тел... Мертвых тел.
Ева ахнула и зажала рот ладонью. Страшный, неестественный пожар унес жизни двенадцати человек! Двенадцати из шестнадцати. И еще неизвестно, выжили ли остальные четверо. В глазах защипало, и щеки обожгли две горячие слезы. Ева уже позабыла об унижении, нанесенном ей подростками; в любом случае, они не заслужили такой жестокой смерти.
Вдруг девушка увидела, как два врача бегом поднесли носилки к одной из своих машин. На них лежал человек с кислородной маской на лице. Ева присмотрелась. Боже! Это Олег! И он жив! Сердце затрепетало в груди. Сама того не осознавая, она счастливо улыбнулась. Олег, ее Олег не умер! Он обязательно поправится!
Домой Ева словно на крыльях полетела. Глубоко внутри подсознание с укором твердило ей о наивности и бесхарактерности, но влюбленное сердце радовалось: он жив!
Ева прибежала домой раньше матери. Быстро переодевшись в ночную рубашку, юркнула под одеяло. Противоречивые эмоции переполняли душу. С одной стороны, она все еще испытывала страх и унижение, и картинка произошедшего стояла перед глазами; но, с другой стороны, она была счастлива, потому что жизни Олега ничто не угрожало. Закрыв глаза, Ева попыталась заснуть. Сон пришел не сразу, перед глазами еще долго сверкали молнии и горел клуб, но вскоре Ева задремала.
.
Все вокруг пылает. Безжалостный огонь поглощает сухие деревянные стены, пол и балки на крыше. С потолка падают куски горящего дерева. Отовсюду слышатся крики и стоны.
Ева осматривается. Она стоит посреди горящего помещения, но огонь ее не касается. Не ощущается даже запаха дыма. Перед девушкой развернулась ужасная картина: у почти сгоревшей барной стойки, навалившись на нее, кричит от боли человек. Одежда на нем горит. Переведя взгляд, Ева видит нескольких подростков, лежащих на полу. Тела всех покрывают уродливые ожоги, многие уже не шевелятся, и лишь единицы тихо стонут.
Мимо кто-то пробегает. Но тут же сверху падает горящая балка и, ударив по спине, придавливает человека к полу. Дико кричащая девушка бросается к окну, но ее сбивает с ног другая балка. Перевалившись через подоконник, несчастная обмякает.
— Это еще не Ад, — акустически звучит над правым ухом Евы чей-то голос. Она готова поклясться, что слышала его раньше. — Он снаружи. И настигнет тебя. Черноликий. Опасайся его.
В следующий миг Ева проснулась в холодном поту.
.
Этот день стал для Евы подобием пытки — последний день, когда люди видели тела погибших. С самого утра деревню оглашал плач безутешных родителей, потерявших в пожаре своих детей. Почти в каждом дворе стоял гроб, и почти все были закрытыми.
К обеду появились первые новости о выживших, которых в тот роковой вечер отвезли в реанимацию в Тамбов. Счастливчиками оказались: Настя Ковалёва, Егор Ушаков, Катя Пирогова и Олег Фёдоров. Все балансировали на грани жизни и смерти.
Сегодня Ивановка хоронила погибших. Это был самый печальный день в истории деревни. После полудня двенадцать гробов повезли к кладбищу; двенадцать молодых людей навек упокоились в этих гробах.
Митрофановы тоже пришли на похороны. Одетые в черное, Мария, Ева и Петя дошли вместе с рыдающими односельчанами до кладбища. Двенадцать ям увидела Ева, и голова у нее закружилась. Местные подростки не упускали возможности над ней подшутить, но смерть — слишком жестокая расплата за шутки.