Похороны подростков стали самыми страшными из всех, что когда-либо видела Ева: родители подростков кричали, рвались вслед за детьми в могилы. Многим стало плохо. Люди не сдерживали эмоций. Даже Мария, уже сутки не пьющая, всплакнула. Ева же выглядела мрачнее тучи. Никто в деревне не знал, что и она в тот злополучный вечер находилась в клубе; никто не знал, что именно она стала свидетельницей начала пожара. Она никому не рассказала. Ведь наперед известно: ей не поверят. Хуже всего — ее могут обвинить в поджоге.
Вечером того же дня участковый сообщил, что милиция вынесла вердикт: непреднамеренный поджог. То есть, проще говоря, несчастный случай. Видно, кто-то из находившихся в клубе не затушил сигарету, и пошло-поехало. Доказательств тому, что поджог был спланирован, милиция не нашла.
— Но я слышала грохот! — воскликнула пожилая женщина. В пожаре она потеряла дочь. — Перед тем, как загорелся клуб, я слышала три удара.
— И я слышала! — подхватила другая.
— А я видела вспышку, — прокряхтела дряхлая старушка. — Выглянула в окно, смотрю: за деревней как что-то полыхнет! А потом все загремело...
«Господи! — в ужасе подумала Ева, слушая показания соседей. — Мне не померещилось! Молнии были настоящими!»
Участковый с недоверием покосился на женщин.
— Ага... Звуки, вспышки... — лениво протянул он. — Меньше пейте в своей деревне. Черт-те что мерещится потом.
Под укоры и причитания сельчан полный милиционер забрался в «Уазик» и поехал прочь, оставив несчастных родителей наедине с их общей бедой.
.
Смерть всегда казалась Еве чем-то необъяснимым, фантастическим. В ее семье она случилась лишь однажды: умер ее отчим — дядя Сережа. Но тогда Ева не испытывала столько эмоций, сколько испытала сегодня. После похорон ее состояние во много раз ухудшилось. Она все чаще стала чувствовать себя виновной в смерти односельчан. Но почему? Она ведь не поджигала клуб. А, может, поджигала? Может, соседи правы, и она ведьма? От этих мыслей Еве стало еще горше. Не хватало еще, чтобы соседи оказались правы!
«Я не убийца! — твердила она себе, как мантру. — Не убийца!»
С этими мыслями и уснула.
С утра деревня будто вымерла. Люди почти не выходили на улицу. Все скорбели по погибшим. В Milky life тоже наступили трудные времена. Николай Андреевич постоянно находился в больнице рядом с сыном, рабочие выполняли свои обязанности вяло, мрачное настроение воцарилось в коллективе.
В начале июля выжившие в пожаре вернулись домой. Они выглядели мрачно и подавленно. Ожоги с тел еще полностью не сошли, поэтому на подростках по-прежнему были бинты и пластыри. Олег прибыл домой на костылях. Во время пожара он сломал ногу, и гипс еще не сняли. Ева испытала радость, увидев его живым. Хоть что-то в этой ужасной истории заставило ее улыбнуться.
Так, в молчании и скорби, прошло лето. Август отсчитывал последние дни.
Наступил сентябрь.
В один из дней, когда Ева находилась на работе, к ней пришел брат. Точнее, прибежал. Запыхавшись, Петя буквально влетел в сарай, где сестра возилась с коровами, и, найдя ее, резко остановился и громко позвал ее по имени.
Оторвавшись от работы, Ева изумленно посмотрела на брата. Прежде он никогда не приходил к ней на работу.
— Петя? Что ты здесь делаешь? Почему так рано пришел из школы? И как нашел меня?
— Нас отпустили. А где тебя найти, подсказала тетя на улице, — тяжело дыша, ответил запыхавшийся брат. — Я пришел тебя спросить.
Ева насторожилась.
— О чем?
— Отпусти меня к Димке в соседнюю деревню. Обещаю, что вернусь в девять вечера.
— А почему не спросил у мамы? — удивилась Ева, попутно вспоминая Диму Мальцева — Петиного одноклассника, который иногда приходит к ним в гости.
Петя помрачнел.
— Она в своей комнате с дядей Славой. Сказала, что, если зайду, то получу леща.
Ева тяжело вздохнула. Ну вот, опять началось! Недолгой у матери оказалась «передышка». Снова взялась за старое.
— Я не могу отпустить тебя одного, — твердо сказала Ева.
— А я пойду не один. — Петя растянул рот в довольной улыбке. — Со мной будут еще четыре мальчика из нашей деревни.