- А правда ли? – прошелестел рядом Зак, – Думаю, лучше спросить у неё самой. Насколько я знаю из твоих рассказов, вы так толком и не поговорили после того, как Грэг… Давно пора. Ты наверняка нужен ей.
- Думаешь? – с сомнением хмыкнул Тайлер, вспоминая одиноко стоящую среди надгробий фигуру в белом. Мона… Она ясно дала ему понять после похорон, что не нуждается в нём. С чего бы теперь ей хотеть его видеть?
- Почему нет? Я в этом уверен, – пожал плечами Зак, – Смотайся к ней, узнай, как она там. В такие дни, как этот, когда небо нависает низко и земля кажется дальше, даже ангелы начинают бояться открытых окон.
Комментарий к 7. * А теперь, доктор, дайте мне то, что освободит моё сердце от страданий (пер. с англ.) – строчка из песни Akira Yamaoka Feat. Melissa Williamson (Mary Elizabeth McGlynn) – I Want Love (Studio Mix).
====== 8. ======
Он снова поднимался на лифте на четвёртый этаж, где жила Мона. Всю дорогу он пытался дозвониться ей, но она не брала трубку. Это настораживало. Более того, туманные намёки Зака, которым тот не желал давать никакого объяснения под предлогом: «Я не знаю, мне просто так кажется», вызывали у Тайлера нешуточную тревогу пополам со злостью. Разумеется, это был параноидальный бред, но фактор «а вдруг» никто не отменял и ему оставалось только надеяться, что этот ублюдок Зак просто приревновал и решил помучить его очередными сомнениями, которых и без того было чересчур много в этой жизни.
Мона открыла дверь после четвёртого или пятого звонка. Она была в пижаме – старой поношенной пижаме Тайлера, которую когда-то конфисковала у него, заявив, что будет спать в ней, если его вдруг не окажется рядом.
- П-ривет, – чуть запнувшись, тихо выдавила Мона. Окинув её взглядом, Тайлер отметил, что она сильно похудела и вообще выглядела не самым лучшими образом: бледность, синяки под глазами… весь её облик был пропитан болезнью и печалью. Разве это та Мона, которую когда-то привёл в студию Лейн?..
- Привет. Чем занята? – спросил он. На её лице появилась слабая, неуверенная улыбка – призрак той улыбки, которой она улыбалась раньше.
- Да я, это… убираю. – ответила она. – Окна мою.
- Я мимо шёл и решил заглянуть, – сказал Тайлер, проходя вслед за хозяйкой квартиры в гостиную и наблюдая, как она рассеянно собирает разлетевшиеся по полу от холодного сквозняка буклеты и брошюрки. «Йога-центр «Священный Лотос» ждёт вас!» – гласила одна из бумажек, попавших под ноги Тайлеру. Он наклонился и поднял её. В комнате было очень холодно. Слишком холодно, чтобы мыть окна.
Тогда, глядя, как Мона закрывает оконную раму, он спросил:
- Ты что задумала?
- А? – она обернулась на него и вопросительно приподняла брови, но после, взглянув ему в лицо, как-то мгновенно сникла. Натянутая улыбка медленно исчезла с её лица, словно смытая осенним дождём, уступив место боли – молчаливой и не находящей выхода. Казалось, она пронзала каждую клетку, каждый нерв в теле Моны. Он просто не мог на это спокойно смотреть.
Когда он обнял её, Мону пробила крупная дрожь и она тихо заплакала, уткнувшись ему в плечо:
- Прости меня... – прошептала она, всхлипывая, – Я такая дура... Я бы не выдержала, если бы ты не пришёл.
- Теперь я здесь, – негромко отозвался он, машинально перебирая жёсткие дреды на макушке Моны, – И это не твоя вина.
- Нет, – она замотала головой так яростно, что Тайлеру пришлось отстраниться, дабы не получить в челюсть, – Я предала тебя, всё время тебе лгала… я не хочу так больше...
- Ничего... – Тайлер чуть отстранился и взглянул в бледное, залитое слезами лицо Моны. – А то, что случилось с Грэгом… – он мучительно подбирал слова, хотя на самом деле ему не хотелось ничего говорить, – Он не рассчитал дозу. Ты здесь не виновата, слышишь?.. – но Мона молчала, глядя на него затравленными, полными страха глазами. Так смотрит самоубийца, стоя на краю крыши в последнем сомнении.
- Мона?.. – он вопросительно вглядывался в застывшее лицо, не понимая, что происходит у неё в голове.
- Виновата, – наконец прошептала она, задыхаясь, – Виновата… Это я ввела ему смертельную дозу эйча. Я убила Грэга.
- Что?..- он даже отпустил её, но после снова взял за плечи и легонько встряхнул, словно надеялся отрезвить, – Неправда! Ты тут не при чём, ты же сама говорила, что…
- Да солгала я, солгала! – крикнула она, после чего её голос сорвался и она замолчала, тихо рыдая в ладони.
– Мона…- потрясённо проронил он, после чего больше не смог выдавить из себя ни слова. Он не мог поверить, что Мона – маленькая Мона, могла совершить нечто подобное. Что это хрупкое и безобидное на вид создание на деле могло оказаться вместилищем такого зла – не только причинившего столько боли и разочарований, но и отнявшего у него старого друга. Навсегда.
Глаза застлали горячие слёзы.
- Это была моя идея, с эйчем. Я вколола ему слишком много, – продолжала Мона, – Не рассчитала, потому что сама была под кайфом…
Где-то внутри всколыхнулась ненависть – настолько сильная, что Тайлер закрыл глаза, чтобы не наброситься на девушку, как бык на красную тряпку. Да, он чувствовал себя раненым быком – с букетом лезвий в холке. Не зная, куда деться, Тайлер закрыл лицо руками и с силой провёл ладонями по нему. Он не мог поверить в то, что услышал: Мона? Убила Грэга?.. Мона?.. Убила?..
- …А когда очнулась, поняла, что поздно – Грэг... был уже мёртв... – Мону трясло и она обхватила себя за плечи руками, глядя куда-то в пол. – Прости, что не сказала тебе раньше – мне было страшно. Тай?..
Но он ничего не ответил, только покачал головой, после чего быстро пошёл к выходу, не слыша брошенных ему вслед окликов Моны. Всё, чего он хотел на тот момент, ослеплённый горечью потери и действительности – чтобы она была мертва.
Ту ночь он провёл в горьком полузабытьи – действовало выпитое с вечера виски.
Тайлер смутно помнил, как появился Зак и, забрав у него из рук бутылку, лег рядом, мягко прикасаясь взглядом неопределённо-тёмных глаз. Он молчал, и тогда Тайлер, проглотив подступающий к горлу ком, спросил:
- Почему… Почему все, кого я люблю, причиняют мне боль?
- Потому что ты любишь живых, – подумав, хрипло ответил тот. После, протянув руку, заправил Тайлеру за ухо упавшие на глаза русые пряди, – Ничто живое несовершенно.
- Я не знаю, что делать, – прошептал Тайлер. – Я запутался.
- Ты можешь простить её, – также негромко предложил Зак и между ними повисло молчание.
- Нет, – выдохнул Тайлер спустя некоторое время, закрывая глаза, – Нет. Тогда всё начнётся заново. Я устал ходить по кругу и хочу разорвать его. Я больше не хочу выбирать между любовью и ненавистью.
- Отказ от выбора – тоже выбор, – пожал плечами Зак и потянулся за лежащей на подушке пачкой сигарет, – Но тогда всё останется так, как есть сейчас. Уверен, что выдержишь?
Тайлер промолчал. Его уже тошнило от этой темы, и одновременно он думал о том, что готов отдать это право выбора кому угодно, а после примириться с результатом. Тогда, выходя из квартиры Моны, он ненавидел её, но сейчас думал о том, что в этой ситуации нет ни правых, ни виноватых. И это было ловушкой – тяжкой и безвыходной.
Вводя смертельную дозу Грэгу, Мона не сознавала, что делает, а после горько сожалела. И всё же, всё это не оправдывало её в глазах Тайлера. В тот вечер, спрятав лицо во вкрадчиво-сочувствующих объятиях Зака, он хотел лишь одного – чтобы всё это поскорее закончилось.
На закате следующего дня Тайлер снова отправился к Моне. Он больше не испытывал ненависти к ней. Ночь, которую он провёл с Заком и в плену у собственных сомнений, дала свои мучительные плоды лишь к рассвету.