В указанном направлении мы увидели на вид абсолютно неприступный, заросший густой зеленью холм, на котором находилась крепость. Я сердечно поблагодарил этого милого человека и пообещал, что еще зайду. Мы отправились дальше, вниз по улице. Мне не хотелось разговаривать, я был под впечатлением от увиденного и услышанного. Сергей, к счастью, был не из разговорчивых.
По всем описанным стариком признакам мы вышли на главную улицу. Об этом свидетельствовал газетный киоск, двух-, максимум трехэтажные строения, проезжая часть с малочисленными машинами и редкими, по сравнению с городом, прохожими. Продуктовый магазин нужно было искать где-то здесь. Мы направились в противоположную от площади сторону, миновали парк. Я рассматривал витрину фотостудии, наличие которой в этих краях меня удивило, когда Сергей обнаружил на противоположной стороне магазин. Это был совсем небольшой магазинчик, но мы приобрели в нем все, что требовалось. Нас ждали с покупками, и нужно было возвращаться. Теми же тропами, только с кладью, мы добрались до нашего лагеря.
Наше долгое отсутствие не осталось незамеченным и даже вызвало переполох. Виталик уже собирался идти нас искать. Тата нас отчитала. Сергей, как нашаливший ребенок, слушал ее, опустив голову, я же собирался положить этому конец, но Юлин взгляд остановил меня. Мне сложно было объяснить, что именно я увидел в ее глазах. Мне показалось, это была симпатия, понимание и молчаливая просьба принять то, что говорит старшая. При виде моей кротости Аня разозлилась, а я не смог объяснить ей, почему смолчал. Признаться, я и сам от себя этого не ожидал.
Мне никак не удавалось рассказать Ане о новых фактах в нашем деле, связанных с Братством. Когда же она выслушала меня, сразу позабыла о своем недовольстве и даже возмущении моим и Виталика поведением, в котором якобы отсутствовала какая-либо самостоятельность, что, по ее мнению, недопустимо для уже взрослых, как она думала о нас раньше, мужчин! О своей первоначальной кротости и послушничестве в Братстве, которые меня так когда-то напугали, она уж и позабыла.
Этим вечером я приободрился. Мысли о Братстве и г-же Марине хлынули в сознание безудержным потоком. И если на первых порах мне казалось, что я здесь только теряю время, то теперь я понимал, что это не так.
На следующие утро я снова проснулся под чьи-то крики: «подъем». Потом тихий и спокойный голос Юли пригласил дам и рыцарей пожаловать на зарядку, потом на завтрак, а затем на работу. Еще некоторое время я оставался в спальнике, представляя, с какой поспешностью выбегал бы из палатки, будь это голос Марины Мирославовны.
После завтрака, который для нас снова приготовили Поля Николаевна со своей верной помощницей Галей, всем парням выдали лопаты и обозначили участок работ. Задача состояла в том, чтобы выкорчевать из земли громадный корень спиленного дуба. Как нам объяснили, на этом месте будет разбит еще один участок для посадок. Девчонки, как и в прошлый раз, должны были отправиться на прополку цветника. Но тут случился бунт на корабле, и главным действующим лицом этого инцидента была Аня. Она запротестовала и твердо вознамерилась идти с нами. Взяв лопату, под возгласы и аплодисменты всей мужской половины Аня примкнула к нашей группе. Лично я не видел никакой проблемы в том, что она пойдет с нами. Но, как всегда, вмешалась старшая. Пока Аня пыталась отстоять свое право самой выбирать род деятельности, Виталик, потупив взгляд, лишь молча стоял в стороне и ковырял лопатой землю. Никто не уходил, все ждали, чем все это закончится. Юля отвела Аню в сторонку, и уже спустя несколько минут они вместе направлялись к оранжерее. А мы отправились выкорчевывать громадный корень.
Труд, и правда, оказался непосильным для женских рук. Мы планировали закончить к обеду, но не тут-то было. Прошло уже несколько дней, а корень все еще торчал в земле. В лагерь мы возвращались абсолютно обессиленные, мокрые от пота. В такие минуты я вспоминал о море. Мылись мы в душе, который сами и соорудили. Здесь, в лагере, я привык к постоянным физическим нагрузкам, и если в первые дни сразу же после ужина я заваливался спать, то теперь у меня оставались силы для игры в мяч.
Тата с сыном уехала, и всем стало легче дышать. У Ани больше не портилось настроение, Виталик стал чуть смелее и активнее, они теперь спали в спальнике под открытым небом на краю обрыва. Анатолий после инцидента со старшей стал любимцем публики. А произошло вот что. Как-то вечером у костра, когда Тата проводила очередной плановый концерт, Толик пришел с губной гармошкой и стал подыгрывать Ване. Получалось отлично, но старшая была недовольна и открыто это демонстрировала. Когда ее сыну потребовался перерыв, Анатолий начал играть мелодии сам, и тогда ее протест вылился в слова. Никто не понял, в чем, собственно, дело, но на этом вечер был окончен, и все разошлись по своим палаткам. Уезжая, Ваня гитару забрал с собой. У нас только и оставался, что Анатолий со своей губной гармошкой.