Впечатление от услышанного было неоднозначным. Писать мне по-прежнему не хотелось, но и перспектива просто переспать уже не воодушевляла.
Говоря о неврозе, Валерия Викторовна имела в виду те вспышки моей агрессии, когда она пыталась склонить меня в лоно своей деятельности. Как-то я так ей и заявил:
— Любую в себя влюбленность вы расцениваете как болезнь! И это странно!
Валерия Викторовна тогда не стала мне отвечать и сделала вид, что пропустила мои слова мимо ушей. Но я-то знал, что она меня прекрасно слышала! Не сдерживаясь более, я продолжил. В конце концов она не выдержала и дала волю гневу. Сказала, что она взрослый и самодостаточный человек, что влюблена в свою работу, что у нее есть все что нужно. И раз я к ней прибился (она так и сказала — «прибился», словно я щенок), значит, мне что-то от нее нужно, и это что-то она может мне дать. Тогда я злился еще больше и утверждал, что мне от нее ничего не нужно! На что она сказала:
— В таком случае гуляй со своими сверстниками и не ходи за мной!
Каждая моя дерзость имела последствия. Тогда я очень обиделся и не появлялся у нее целых две недели! Во мне бушевали страсти, разрывали меня изнутри, и это не могло укрыться от ее зоркого глаза. Иногда я ни с того ни с сего старался задеть, обидеть ее. Противостоял тогда, когда в душе давно готов был сдаться. Делать все это меня заставляли неведомые силы. Я делал, а потом переживал, каялся, просил прощения. Она понимающе прощала, так как прекрасно знала, что инстинктивная природа человека делится на сексуальную и агрессивную. Я сдерживал себя, как мог, при этом нервничал и злился. Думаю, мое упрямство и моя стойкость уже давно ее удивляли. Просто она не знала, что за этим стоит Братство, которое активизировало мое «Сверх Я», мою цензуру, моего стража нравственности и высоких идей настолько, что мне даже подумать о воплощении своих желаний в жизнь было страшно. Мое «Оно» со всей своей бурлящей сексуальной энергией робело перед таким «правильным» и духовным «Сверх Я» во мне же. И я не сдавался.
Нормальность своих влечений я не ставил под сомнение. Разве возможно не реагировать на сексуальность этой женщины?! И какая разница сколько мне лет?! Мой азарт распаляло соперничество. Мы никак не могли поделить Валерию Викторовну между собой. В то же время Валерия Викторовна точно знала, что делает, и делала это наверняка. Никогда я не испытывал ничего подобного по отношению к своим сверстницам! Они никогда не вели со мной никаких игр. Как правило, я сразу же получал то, что хотел. Все было прямолинейно и неинтересно. Валерия же Викторовна сводила меня с ума своей игрой, своей недоступностью, своей властностью. Поэтому я искренне не понимал, что ненормального в том, что я интересовался зрелой женщиной, которая была опытна, безумно сексуальна, да еще и умна. По-моему, желать такую женщину — это самое нормальное, что вообще может быть. Но когда она рассматривала меня как невротика, который пытается избавиться от своих неразрешенных в детстве проблем с матерью, олицетворяя свою мать с ней, она для меня становилась самодовольной особой, которой я был готов противостоять до бесконечности. В такие моменты я был в ярости и почти что ненавидел ее.
— То, что было очевидно для Фрейда, вовсе не являлось таковым для его пациентов. Когда он открывал им значение подсознательных процессов, происходящих с ними, они эти значения отрицали, — говорила обычно Валерия Викторовна, продолжая накалять обстановку.
Она часто называла меня инфантильным. Из ее уст это звучало подобно ругательству. Я же не видел в этом ничего ужасного, с ней мне хотелось быть инфантильным. Зрелый и авторитарный Евгений уже был, и чем все это закончилось! Я любил свою страсть, не хотел ничего менять и тем более не собирался от нее избавляться с помощью какой-то там сублимации. И, в конце концов, проводила же она почему-то со мной столько времени! И если она такая взрослая и гармоничная, то почему я не вижу рядом с ней взрослых людей на таком празднике, как день рождения? Где ее подруги? И вообще, есть ли они у нее? Я о них никогда не слышал. Допустим, подруг у нее могло и не быть из-за бросающихся на нее мужчин. То, что они на нее в прямом смысле бросаются, я видел собственными глазами, а женщины в таких вопросах, как известно, завистливы. Но ее окружением, как она сама нас называла, были дети. Легко и приятно быть мудрым среди маленьких и влюбленных. Все время в «дамках» — более умная и опытная, пользующаяся уважением, порой благоговением, играющая с желанием, анализирующая, научающая! Я рвал и метал! Было достаточно вспомнить одну из былых обид, например, то, с какой легкостью меня заменили Лизой в поездке, и я был готов порвать с нею навсегда. Правда, я помнил и другое. Например, я помнил принятое Валерией Викторовной приглашение одного студента на выступление всемирно известного балета, попасть на которое было весьма сложно, если не невозможно. В тот вечер я ждал ее возле концертного зала в надежде встретить, несмотря на огромный поток людей. И встретил. Ему только и оставалось, что сверкать на меня своими глазищами, так как Валерия Викторовна поблагодарила парня за вечер и разрешила мне ее проводить. В такие моменты я забывал обо всем и уже ни на что не злился. Как хищник, урвавший кусок добычи, некоторое время я оставался сыт и доволен. Затем все начиналось снова.