- Можете вы ещё что-то заявить, доктор Зорге? – спросил полковник Нагата в соответствии с предписанным ритуалом.
Зорге обвёл нас всех глазами и громко рассмеялся.
… Видя, как посол Равенсбург изменился в лице, советник Кацука сказал:
- Я вас предупреждал…
Равенсбург молча закурил сигару.
… Слушать этот презрительный, дерзкий смех было ужасно…
Посол словно замер с сигарой во рту.
- К чёрту всё, что живёт на этой земле! – закричал Зорге так громко, что на его лбу обозначились вены.
В этот момент подбежали к нему палачи, быстро опоясали его верёвкой, надели на голову чёрный колпак, свисавший на плечи и отошли в сторону.
Нагата дал знак. Один из палачей потянул ручку на себя у стены. Послышался глухой шорох, под ногами Зорге раскрылся люк, и он сразу провалился в него…»
… Был 1944 год, ноябрь, седьмое число, пик войны Великой Отечественной. Гибли в сражениях сотни тысяч сынов Отечества. Как и Зорге, они отдавали свою жизнь за других, за тех, кто жил на общей их Родине.
Сотни тысяч гибнущих жизней там, и одна отнимаемая жизнь здесь. Могла одна жизнь невидимо раствориться среди сотен тысяч смертей? Могла.
И не растворилась. Мужеством самоотречённости высветила мужество и тех, других, кто сгорал в завершающих войну сражениях.
И всё-таки, в казни Зорге есть нечто, что не даёт утихнуть боли. Полковник Нагата не мог смириться с готовностью Зорге к смерти. С вежливостью страны Восходящего Солнца, с утончённостью восточного коварства, он перед казнью физической совершает над Зорге ещё и казнь духовную: он убивает в нём Веру в справедливость той жизни, за которую он шёл на смерть!
Ещё и ещё раз вчитываюсь в слова очевидца: Зорге благодарит полковника за благое пожелание на пути в другой мир, но полковник Нагата «… не вникал в сущность» его слов.
Он искал слова, которые пошатнули бы готовность Зорге к смерти. Такие слова он находит: «… Доктор Зорге-сан, я сожалею, что было отвергнуто наше намерение обменять вас на наших людей. Мы даже пошли на уступку (ещё один нажим!), предложили Советам обменять на одного нашего агента.
- Советам? – изменился доктор Зорге в лице. (Короткая вспышка Надежды и Веры!).
- Естественно, вы же советский гражданин.
- Мне кажется, очень, очень мало вы просили за такого как я. (За иронией Зорге ещё теплится Надежда).
- Конечно, - согласился полковник. Но ответ был отрицательным. Нет… Теперь ничего другого не остаётся как…
(Зорге, плотно сжав губы, молчит. Духовная казнь свершилась!).
«Наконец, приговорённый вскинул бодро голову, взглянул на нас.
- Чего мы ещё ждём, господин полковник? – спросил резко Зорге.- Идёмте! – шагнул он.»
(В себе зажал Зорге боль поверженной Веры).
На шею Зорге набросили петлю. Наступила жуткая пауза.
«Зорге обвёл нас всех глазами и громко рассмеялся. Слушать этот презрительный дерзкий смех было ужасно».
Презрение к физической смерти он бросил палачам в лицо. Но сознание преданной Веры, сжатое в душе, взорвалось последней отчаянной болью.
«- К чёрту всё, что живёт на этой земле! – закричал Зорге, так громко, что на его лбу обозначились вены…»
С этим страшным проклятием он оставил земную жизнь…
Не ждёт ли меня судьба Зорге? Помоги, Рихард, и мне выстоять перед приготовленной мне казнью!..»
О, МУДРЫЙ ДАНТ!