И всё таки вопреки очевидному, так хотелось ему вобрать Зойченьку в свой духовный мир, всю целиком, со всеми её мыслями, чувствами, заботами. Как бы боготворил он её, неотделимую от себя!..
Он уже готов был сказать, как могло бы быть у них, если бы она поняла его в этом его ожидании, но увидел тоскливую опечаленность её глаз и не посмел говорить о себе. Протянул через стол руки, сжал мягкие, безвольные сейчас её пальцы, сказал, что только и можно было сказать:
− Спасибо, Зойченька, за то, что ты сумела!..
Зоя, всё так же опечаленно глядя на него, спросила, с привычной лукавостью растягивая слова:
− И где же оно, твоё «спасибо»?..
Он понял, подошёл, сжал ладонями её щёки, поцеловал в прохладные по-детски приоткрывшиеся губы. Зоя ткнулась лицом ему в грудь, проговорила на тяжком выдохе:
− Если бы ты знал, Алёша, как я устала за эти пять лет!..
Алексей Иванович винясь перед её усталостью и самоотверженностью, прижимал к себе её голову, гладил колечки торопливо подзавитых волос, и по какой-то неисповедимой связи настоящего и прошлого всплывала перед его глазами платформа железнодорожного вокзала, залитая слепящим майским солнцем, и Зойка, несущаяся к нему сквозь людские толпы. Это было время ещё тайных встреч. Убегая от ревнивых глаз освирепевшего мужа, жаждавшая хоть пару часов побыть наедине с Алёшей, она не могла удержать себя, и выехала ему навстречу, на другую станцию, к поезду, на котором он возвращался из очередной командировки.
И вот, она, Зойка, в белой кофточке, чёрной плиссированной юбке, с охапкой тёмно-багровых пионов, с горящими на озарённом радостью лице глазами, несётся сквозь толпы, забившие перрон, к нему, тревожно поджидающему её у вагона. Он видит её, словно ветром несомую к нему, и так сладостно знать что для неё нет ничего вокруг, кроме него. И объятия их так мучительны, так радостны, и пышные багровые пионы, в которых утонули сблизившиеся их головы, скрывают от людей, завистливо на них взирающих, счастливые их лица.
Всё это зримо представилось Алексею Ивановичу, и – удивительно! – созвучно передалось Зое. Она подняла просветлевшее лицо, тихо спросила:
− А помнишь?..
Алексей Иванович ответил:
− Помню.
И не в первый раз подумал: а, может, ничего не надо кроме? Только любовь, и вот эта необходимость друг в друге? Не слишком ли многого хочу я от милой своей девчоночки?..
А Зоя, словно уловив его мысли, глядя снизу своими чёрными блестящими, как речные камушки-окатыши глазами, раздумчиво проговорила:
− Знаешь, Алёш, я, кажется, поняла что такое счастье. Это – когда несёшься навстречу любимому человеку с охапкой цветов и радостью в душе! К нему, к единственному, навстречу, в большом и в малом, во всём!.. Понимаешь?!.
− Понимаю, - ответил Алексей Иванович. Ты – умница! – и сказал растроганно:
− А твоё дипломированное совершеннолетие мы отметим завтра. Цветами и шампанским! И вместе с институтскими твоими подружками!..
2
В один из дней, Зоя явилась возбуждённая. Глядя испытующе из-под чёлочки тёмных своих волос. С желанием его удивить, - она так любила удивлять! – сообщила:
− А я, Алёшенька, устроилась на работу!.. В школу. Библиотекарем! – И уловив в выражении его лица что-то похожее на растерянность, быстро договорила:
− Но ты не волнуйся! По дому я всё буду делать сама. Тут совсем рядом! Буду прибегать, кормить, и даже встречать тебя после твоей работы. Я уже обо всём, обо всём договорилась!..
− Ну, Зоя, ну, Зойченька, - думал Алексей Иванович, и восхищаясь её решительностью, и досадуя на своеволие, увы, уводящее её в мир других интересов! И тут же пристрожил себя: «Всё правильно. Зоя вольна в своём выборе. И ничего не поделаешь. Мне суждено душевное одиночество…» В ход своим мыслям вздохнул неосторожно, и Зоя тут же встревожено вгляделась.
− Ты не рад, Алёша? Ты не хочешь, чтобы я работала? Да?..
Он видел её готовность отказаться от всего, что могло бы помешать их жизни, но как бывало с ним всегда, когда чьё-то желание не совпадало с его личным желанием, отказался от своего.
− Нет-нет, Зойченька, - сказал, стараясь утвердить её в своём выборе. – Всё правильно. Поработай. – И добавил не очень уверенно:
− Может, и к лучшему это!
Зоя получила в своё распоряжение просторную комнату в новом школьном здании, стеллажи с книгами, столы с детскими журналами и подшивками молодёжных газет и – сверх того – говорливые, шумные ватаги школяров, врывающихся к ней каждую перемену и после окончания уроков.