Почти со всеми, особенно с девчонками, быстро нашла она безошибочно доверительный тон в общении, навербовала себе помощников для не очень-то сложных библиотечных дел, и, наверное, школьная её работа стала бы лишь ещё очередной, не очень-то затруднительной заботой, к тому же дающую ей некоторую финансовую самостоятельность и возможность выглядывать в магазинах и магазинчиках что-то очень уж желаемое, если бы не светлый лучик, нежданно сверкнувший именно здесь, среди притаённо молчащих до времени книг.
В один из дней учительница математики Кира Борисовна привела в библиотеку, почти втолкнула в дверь мальчишку.
− Зоя Гавриловна! Пусть посидит у вас. Сил нет! Все нервы издёргал!.. Сиди вот тут, пока уроки не кончатся! – выговорила она мальчишке, непримиримо сопевшему широким лопаточкой-носом.- Завтра с матерью придёшь!..
Зоя занималась своим делом, подклеивала корешки потрёпанных книг, поглядывала время от времени на провинившегося сорванца. Сидел он на стуле, засунув руки в карманы, смотрел надув губы, в окно. Насупленный вид его говорил, что обижен он несправедливо. Было в нём что-то от собачки, только что познавшей палку, и доброе сердце Зои, всегда готовое к сочувствию, заставило её подняться.
− Наверное, у тебя зуб болит?.. Давай полечим! – сказала она озабоченно, показывая готовность всерьёз заняться его зубами.
− Ну-ка, открой рот!..
Мальчишка глянул удивлённо, отвернулся, не удостоив ответом незваного доктора.
− Понятно. Значит, не зубы… Значит, душа у тебя болит… - сказала Зоя сочувственно, и вернулась к своему занятию.
Интерес в мальчишке она пробудила, теперь терпеливо ждала. Ловила на себе изучающий его взгляд, но продолжала подклеивать корешки и страницы, порванные нетерпеливой ребятнёй в вечном поспешании и читать и играть.
Мальчишка отмяк, затомился в одиночестве. Зоя открыла книжку, как бы заучивая, начала вслух читать:
Мальчишка хмыкнул, сказал, уличая:
− Русалки – те же рыбы. Как на ветвях-то сидят?..
Зоя, не выказывая торжества своей педагогики, вроде бы с затруднением выискивая ответ на коварно поставленный вопрос, раздумчиво проговорила:
− Но ведь не совсем рыбы? Наполовину люди, у них руки, головы человеческие. И потом, ветви могут быть низко над водой. Видел, небось, на речках?..
− Так то на речках! А тут – у моря! – не сдал своей правоты мальчишка, и серые, ещё в злой нахмуренности его глаза победно засветились.
− Наверное, в чём-то ты прав, - вроде бы сдаваясь, сказала Зоя. – Но понимаешь, у Пушкина всё-таки есть своя художественная правда.
− Разных правд нету. Правда всегда одна! – сказал мальчишка непримиримо, и снова насупился.
− Ну, хорошо, давай послушаем что там дальше, - Зоя ближе к себе подвинула книгу:
− Видишь, у Пушкина сказочный мир. Там Добро борется со Злом. Руслан стоит на распутье, выбирая из трёх дорого одну – самую верную, которая может привести его к победе. Разве в жизни не так?..
Мальчишка думал, хмурясь.
− А добро-то… Оно в чём? – спросил недоверчиво, будто сомневаясь, что оно вообще есть.
Зоя не сразу нашлась с ответом на прямо поставленный философский вопрос. Сама она доброе чувствовала безошибочно, но никогда не пыталась определить, что же такое вообще «Добро»? Прижав книжку к подбородку, как бы из книжки вбирая нужную мудрость, ответила:
− Добро – это когда ты делаешь хорошо другому. Не как Кощей, который всё себе, и над золотом чахнет. Когда идёшь побеждать зло, чтоб для всех справедливость была!
− Значит, когда я против зла – это хорошо?! – спросил мальчишка и добавил мстительно: - Вот я и буду с ней бороться!..
− Это с кем же? – насторожилась Зоя, уже догадываясь о педагогической промашке.
− А вот с ней! – он показал на дверь.
Зоя, стараясь выйти из затруднительного положения, осторожно подсказала:
− А ты знаешь, мне кажется лучше делать добро, чем злом отвечать на зло. Ты об этом не думал?.. Тебя-то как зовут?