Дул сильный, холодный ветер, и мы шли, немного пригибаясь, кутаясь в куртки.
— Тут, — Рома открыл стеклянную дверь мрачной забегаловки. Синей светящейся гирляндой над входом было выведено «Кафетерий».
— Мы здесь разве стрелу назначали? — уточнила Лена.
— Да, Елена Васильевна.
— К дому как-то близко, Андреич. Как бы…
— «Хвостов» вроде не было…
— Все равно…
В забегаловке за столами стояли (именно стояли, это были высокие стоячие столы) конченые совсем типы в пуховиках и кожаных куртках, лили водку из пластиковых стаканчиков. Из колонок играла российская эстрада.
— Н-да, — оглянулась Лена.
— Народ, — Рома улыбнулся, — наш народ, Елена Васильевна. Только вот почему нацболов нет никого?
— Ладно, ждем. Пойду чаю какого-нибудь возьму, если стрела тут…
— Леха, я Елене Васильевне помогу, а ты тут оставайся, а то сограждане единственный свободный стол займут.
— Ага, понял.
Я снял шапку. Длинных кудрей под ней не было. После нравоучений Чугуна «Леха, когда ты уже пострижешься», я все-таки постригся. Точнее, побрился. Ольга Ф. старательно побрила станком.
Рома и Лена вернулись с тремя стаканчиками чая.
— Не пришел никто? — спросил командир Московского отделения.
— Нет.
— Нацболы, блин, расслабились чего-то.
— Да, должны быть уже тут по времени.
Слух внезапно отчетливо различил слова очередной песни: «…как упоительны в России вечера». За соседним столом два бухих нищеброда в грязных пуховиках решили подпеть: «…и вальсы Шуберта, и хруст французской булки». От бичей шел тошнотворный запах.
— …Рома, что это, блин, такое? — я кивнул на соседей.
— Все патроны из «удара» бы расстрелять, выйти и дверь за собой закрыть… — улыбался он.
— Ага…
Тут в «Кафетерий» вбежала светловолосая Ольга К. На ней была зеленая зимняя бундесверовка Чугуна.
— Здорово! — выдохнула она. — Кирилл, Назир, Паша и Женя через пять минут подойдут. У Назира и Паши в общаге ремонт какой-то или что-то. Поэтому задерживаются.
— Хорошо, — Рома поправил на носу очки, — ждем.
Потом он полез в рюкзак и достал книгу, положил ее на стол.
— Ольга, ты читала?
— Что это?
— Книга, блин. На стрелу нацболы все равно опаздывают, хоть о литературе хорошей время есть поговорить…
Я посмотрел на стол. На желтой обложке книги был изображен воин в колпаке Ку-клукс-клана, с голубоглазым ребенком на руках. За плечами какая-то фантастическая штурмовая винтовка, через плечо — патронная лента.
— …Вот что надо читать, — сказал убедительно Рома.
— «Дневник Тернера»! Я читал.
— Леха, что ты читал, я не сомневаюсь. Ольга, советую, очень крутая книга, все как надо…
— Да, настоящее революционное мировоззрение, сожженные мосты, бескомпромиссность… — добавил я.
— Все правильно, Леха!
В «Дневнике Тернера» мое внимание особенно привлек один эпизод, отлично показывающий основную дилемму любой радикальной организации.
Главный герой, Эрл Тернер, рассказывает об убийстве его товарищами «руководителя Ячейки 5» Гэрри Пауэлла. Пауэлл отказался следовать решению Организации — уничтожить двух высокопоставленных священнослужителей. Этот локальный руководитель был вообще против террора, он считал, что борется за реформирование существующей системы в нужном направлении. Ну, там, сократить налоги, справиться с преступностью, одним словом, сделать спокойнее жизнь обычного гражданина.
«Оказывается, он считал, что целью Организации было вынудить Систему провести определенные реформы, тогда как на самом деле мы все стремимся разрушить Систему, стереть ее с лица земли и построить на ее месте что-то совершенно другое, ничем на нее не похожее», — так комментирует Эрл Тернер противоречия между идеями революционеров и ходом мыслей Пауэлла.
Этого ренегата в итоге застрелили и закопали в десяти километрах от Вашингтона.
Но в реальной жизни таких Пауэллов намного больше, чем на страницах «Дневника». И часто именно они побеждают, к сожалению.
Как Ольга обещала, через пять минут подтянулись остальные. Первым в мрачную забегаловку вошел Чугун, он осмотрелся, недовольно поморщился. Потом Паша, у него через плечо висела его рабочая сумка. На Назире было кашемировое пальто, и он улыбался чему-то. Улыбался и Женя К. В своем черном кожане и кепке типа «аэродром» он лучше всех вписывался в обстановку.
— Привет, Рома, Лена! Здорово, Леха! — сказал он, подойдя к столу. — Злачное вы место выбрали, ничего не скажешь.
— Какое есть, Женя, — ответила Лена.
— Ладно, давайте к делу, а то мы тут полночи просидим, — начал Рома, оглядывая пришедших. — Слушайте, нацболы…