Присутствующие в первый раз за время беседы смутились. Председатель Кристиан заговорил очень серьезно и даже как-то робко:
– Мы принесли тебе печальные вести, Лянь Ли. Это залог поддержания стабильности коммунального общества.
– Да, но… – Лянь Ли начал терять самообладание. – Вы вообще о чем?
– Предпринято подробное расследование. Требовалось выяснить, какие именно обстоятельства твоей жизни привели к подобному отклонению. Мы исключили все варианты, кроме условий твоего рождения, и допросили твою мать. Сначала она запиралась, но в конце концов вынуждена была разгласить тайну, которую хранила все это время. Факт, относящийся к твоему зачатию.
Голос председателя Кристиана снова стал теплым и сочувствующим. Лянь Ли слушал в недоумении.
– Лянь Ли, я вынужден сообщить тебе об одном прискорбном обстоятельстве. Ты не рожден от идеальной любви. Похоже, что ты обязан своим существованием короткой тайной связи, вызванной явлением, ранее известным как гормональное извержение. Иными словами, ты стал продуктом чисто физического, спонтанного совокупления, описываемого твоей матерью как настойчивая и неодолимая потребность. Твоя мать, Лянь Ли, прежде никому не открывала этой тайны. Ни местному ОКК, ни своему супругу, которого ты ошибочно считал своим естественным отцом, хотя выяснить, действительно ли этот последний пребывал в неведении, уже не удастся, поскольку он погиб несколько лет назад при неудачном погружении, когда впервые были открыты атлантические шахты.
Лянь Ли кивал с отсутствующим видом. Председатель Кристиан продолжал:
– Нет нужды напоминать тебе, что чувства, испытываемые партнерами при совокуплении, напрямую воздействуют на психику плода. Ты был зачат в атмосфере атавистической страсти. Увы, это и есть несомненная причина твоих отклонений.
Повисло молчание. Ему предоставили некоторое время на осмысление самого важного, неожиданного и неприятного факта его биографии. Наконец он медленно покачал головой, будто в изумлении.
– Вы хотите сказать, что я – ходячий реликт.
– Да, в том смысле, что причина твоего беспокойства врожденная. Едва ли следует пояснять, что она передастся по наследству твоим потомкам.
– Тогда… что же можно сделать? – без всякого выражения спросил Лянь Ли.
Председатель Кристиан склонил голову и улыбнулся. Лицо его хранило прежнюю веселость.
– Полвека назад тебе бы выписали таблетки для подавления таких импульсов. Но сейчас это не принято. Время искусственных мер прошло, наш лучший страж – наша честность. Мы не можем позволить старым порокам проявиться снова, ибо бесконтрольная сексуальность дискредитирует революционные цели. Она умаляет личный потенциал и приводит к несчастьям.
– Да, понимаю, – сказал Лянь Ли. Ответ его озадачил. – И чего же вы от меня ждете?
Опять заговорила Цин Ровена:
– Единственная мера, какую мы можем рекомендовать, это твоя, Лянь Ли, изоляция от коммунального общества. Позволь мне объяснить. Твой случай не единственный, время от времени подобное уже происходило. Существует остров, на котором такие, как ты, вольны жить своей жизнью. Конечно, придется прибегнуть к стерилизации, поскольку цель – сосредоточить рецессивные черты в этом генетическом тупике и искоренить их.
Лянь Ли поразмыслил.
– Этот остров – место изгнания для таких, как я?
Цин Ровена кивнула.
– А каково его население?
– Полагаю, немногим менее тысячи.
– А моя мать?..
– Она уже там.
На сей раз молчание продолжалось еще дольше, пока снова его не нарушил председатель Кристиан.
– Лянь Ли, часть тебя противится такому решению. Но подумай! Идеальное общество уже создано, остается лишь поддерживать его! Цивилизация движется на полной скорости, ей нельзя чинить препятствий. В конце концов, кто из нас настолько извращен, чтобы не пожертвовать собой ради революции? Потому и проводится такая политика. Это полностью коммунальное решение.
Впервые заговорила Пам Элкенд. Ее туника была идентична одеянию Цин Ровены, но бледно-оранжевая, в тон волос.
– Лянь Ли, среди людей, чьи желания соответствуют твоим, тебе станет легче. В нормативном социуме тебя будет преследовать одна лишь фрустрация.
– Да, ведь лекарства, доступные ранее, теперь не в чести, – сухо ответил Лянь Ли. Он не стал развивать эту мысль. – Но вам нет нужды утешать меня. Все ясно.