Я сверяюсь с часами, чтобы “не пропустить” регистрацию и самолет.
- Эй, сигарет дай. - Оборачиваюсь на того, кто окликает, и вижу четырех ребят.
- Не курю, - кидаю в ответ и возвращаюсь в телефон.
- Так иди, купи, вон ларек. - Вскидываю бровь и поднимаю на них глаза. - Шмотки дорогие, айфон, деньги явно есть. Так что иди лучше.
Блять. Вот только их сейчас не хватало. И Юджи тут не место.
- Валите, ничего я вам покупать не буду.
- А ты че, жмешь? Или папочкиных денег жалко?
Убираю телефон в карман, улавливая, как компания меня окружает. Хоть и пытаюсь, чтобы никто не оказался за спиной. Их больше.
Надо изменить ей маршрут, чтобы сюда не ехала. Поэтому быстро достаю телефон и снимаю с блокировки.
- Мамочке звонишь, чтобы памперсы привезла?
Сильный толчок в плечо и телефон выпадает из рук. С разворота бью в живот тому, кто меня толкнул. Двое других хватают за руки, а третий бьет в челюсть. Слабо, но все же металлический вкус во рту тут же чувствую.
Какого черта они объявились и все испортили?! Блять! Весь чертов план к чертям.
Сплёвываю кровь и, собравшись с силами, вырываюсь из рук, расталкивая их.
За потасовкой не замечаю, как тормозит за спиной машина, зато слышу свое имя от знакомого испуганного голоса и следом чей-то бас.
- А ну-ка разбежалась шпана или я звоню копам. Это американец, вам нужны проблемы с полицией? - Оборачиваюсь на голос мужчины, как оказывается, таксиста, рядом с которым стоит бледная Юджи.
Почему-то на компанию это действует. И они, презрительно глянув, толкают меня и исчезают.
Теперь еще мне помог какой-то таксист, а она это все видела. Хуже плана и не придумаешь.
Вытираю ладонью кровь с губы и наклоняюсь за телефоном.
Не таким должно было быть “наше прощание”.
- Мэтт, что случилось? - как только становится безопасно, Юджи оказывается возле меня за секунды и берет лицо в дрожащие, холодные ладошки, рассматривая его.
- Ты нормально? - спрашивает таксист.
- Да я бы сам справился, просто они застали меня врасплох.
Бросаю взгляд на бледную, перепуганную Юджи и прижимаю к себе одной рукой, закрывая от усиливающегося дождя.
- Конечно, - ухмыляется в ответ. - Так что вас отвезти, куда?
- Нет, у меня тут машина. Я сам. Все нормально. Потом рассчитаемся, - подмигиваю мужику, что однажды уже выручил меня.
- Счастливо.
Мы остаемся вдвоем, и девушка отстраняется от меня. Все, что ли? Пиздец. Теперь надо что-то срочно придумать, но Ракушка меня удивляет.
- Где машина?
- На той стороне.
- Надо рану обработать.
- Да заживет, Ракушка. Можно не делать этого.
- Я не спрашиваю можно ли, я говорю, что надо.
- У меня точно ничего нет, если только в багажнике какая-то аптечка валяется.
- Тогда, давай посмотрим. – Юджи берет меня под руку и разворачивает к автомобилю.
Я делаю, как она говорит, понимая, что мой план хоть и вышел из-под контроля, но, может, судьба не зря вломилась сейчас и надавала мне по щекам. Ракушке же только и надо о ком-то позаботиться? Я вспоминаю, как сам лечил ее от солнечного удара, и мне нравилось это. Это очень сближало. Очень быстро сближало.
Поэтому делаю ровно столько, сколько она хочет и сколько позволяет.
- Через сколько регистрация на самолет?
Для правдоподобности достаю телефон и смотрю на экран. Еще одну трещина. Канада оставила уже две…
- Через полтора часа. – Нахожу аптечку с лекарствами в багажнике и отдаю Юджи.
- Успеем.
- Давай на заднее сидение, чтобы удобней было.
Открываю дверь автомобиля, и салон тут же освещается светильником наверху.
Пропускаю ее первой и сажусь следом. Убираю в сторону телефон и смотрю на Юджи.
Капается в лекарствах и вскрывает упаковку с салфетками и антисептиком.
Эпичное прощание.
Как я без нее буду. Как же отпустить ее. И сделать, как просит.
Ракушка заправляет волосы за ухо, стягивает кеды и, развернувшись, садится на колени рядом. Касается ногой моего бедра и заставляет меня шумно выдохнуть.
Наклоняет голову и, смочив салфетку, начинает обрабатывать рану.
Втягиваю воздух через зубы, когда начинает жечь, и она тут же складывает губы трубочкой и дует на рану.
Блеять. За это я готов получать по лицу каждый день. Чтобы она вот так волновалась обо мне и заботилась. Отец всегда говорил, что жалость не украшает мужчину. К собачьим потрохам эти слова, если через жалость можно показать девушке, как она переживает о тебе. Не о каждом на улице, а именно о тебе.
- Больно? Потерпи немного, я почти закончила.
Да я готов всю ночь это терпеть.
- Не торопись. Мне приятно.
Она замирает, но, вздохнув сдержанно, продолжает.
- Ребра обработаешь? Там тоже что-то непонятное.