Условно нейтральной территорией была назначена всегда полупустая из-за завышенного ценника кофейня, расположенная на левом берегу, но всего лишь в сотне метров от моста.
Уходя с работы, Маша заглянула в туалет, чтобы обновить помаду, на полтона отличающуюся от её естественного цвета губ, но придающую ей уверенности в своём образе, и недовольно цыкнуть, отметив в зеркальном отражении, что низ блузы от долгого сидения обзавёлся двумя складками.
А сделав круг в поисках парковочного места поближе, она порадовалась, что смогла поставить машину через два здания от кофейни. Ведь её белоснежная гордость – купленная в кредит и до этого служившая другому восьмилетняя француженка Пежо запылилась, да и в свои лучшие времена не произвела бы никакого «Ах» эффекта на Царёва.
И ведь глупость! Ей ли не знать, что Дима не из тех, кто оценивает человека по его машине или другим атрибутом достатка!
Первое, что бросилось в глаза, когда Маша вошла, огляделась и заметила, как сидящий в низком кресле мужчина поднимается в полный рост, был костюм. Расстегнутый пиджак, светлая рубашка, брюки – в похожем ансамбле она Диму видела много раз. Регина Давидовна сама научила девушку сына завязывать галстук, и Маша затягивала узел, гладила лацканы пиджака, делая шаг назад, и любовалась деловым видом своего парня. Но сейчас это был совсем другой костюм. Или человек в костюме?
Он был как будто выше, шире, черты лица заострились, и хоть его губы сложились в полуулыбке, выглядел усталым.
Одновременно знакомый и чужой, поэтому порыва податься вперёд и обнять, не возникло.
Так что они чинно постояли напротив друг друга секунд двадцать, в унисон поздоровались, разом усмехнулись этой слаженности и опустились за круглый столик.
Заказывая у незаметно подкравшегося официанта сладкий кофе, Маша старалась не пялиться на Диму слишком откровенно. А вот он себя не ущемлял, и его жадное разглядывание, напоминающееся любование (и чего только от нервов не привидится?), ощущалась так же, как ощущаются тёплые солнечные лучи в погожий весенний денёк.
Но разве не ради этого была назначена встреча? Чтобы посмотреть, оценить изменения, удовлетворить любопытство и продолжить существовать, если не на разных берегах, то хотя бы параллельно.
- Постарел? - нарушил молчание Дима.
- Заматерел. А я?
- Подросла. Расцвела. К волосам мне надо привыкнуть.
Зачем ему привыкать к её изменившейся причёски, Маша спрашивать не стала, а заговорила о новом ресторане Царёвых. В этой семье было не принято кичиться своими успехами, но прибедняться и преуменьшать способности у них тоже в почёте не было. Дима без ложной скромности поведал о своей профессиональной деятельности последних лет, доказав, что девушка была права, считая, что переезд в столицу позволит ему развернутся во всю мощь и научиться новому. А она и родной город сдерживали его, играя роль балласта.
- А как ты избавилась от формы и запаха антисептика?
- Добрые люди помогли. Мне на них везёт, - смущённо пожала плечами Маша. - Ты стал первым в их потоке.
- Тогда они не добрые, а влюблённые в тебя, - уже без толики юмора глухо произнёс мужчина.
Тонкий лёд. Нужно было обязательно что-то сказать, сменить тему на что-то безопасное и лёгкое, но как это бывало раньше, его настроение влияло на неё. Оказываясь поблизости, они автоматически синхронизировались, и продолжить говорить о чём-то отстранённом было нереально, поэтому она молчала.
- Ты не так представляла нашу встречу?
- Я её не представляла. Думала, что мы больше никогда не увидимся, ты теперь обитаешь в других высотах.
- Это обидно. Я часто о тебе думал, мысленно разговаривал, - криво усмехнулся, опустив голову Дима, признаваясь. - Кричал и ругался, а не разговаривал.
Маша сильно зажмурилась в попытке сдержать слёзы. Одно дело винить себя, и совсем другое – узнать, что и для любимого человека ты стала плохой. Вера в то, что Дима всё понял и даже благодарен, что она сама отошла в сторону, не вынуждая его выбирать и идти на сделку с совестью, чувствами и долгом, помогла смириться с принятым решением. А теперь оказывается, что от боли это его не уберегло, и в отличие от неё, сумевшей выплакаться и настрадаться всласть, Дмитрий был вынужден держать горе и обиду в себе.
Самонадеянная идиотка! И зачем она только сюда пришла!
Нащупав на столике салфетку, Мария развернула её, поднесла к лицу и прижала к глазам, чтобы поймать слёзы, которые обязательно скатятся, когда она откроет глаза.
Но это не помогло, потому что Дима оказался рядом и обнял, прижав к своей груди.
Это стоило ожидать! Естественно, он не смог безучастно наблюдать за этим и поспешил успокоить и поддержать распустившую нюни плаксу!
И салфетку пришлось прижимать к носу, чтобы не оставить на его рубашке помимо слёз ещё и сопли.
Хорошо, что в тот момент она не вспомнила, о том, что помечает рубашку чужого мужа, и ощутила только стыд за устроенную сцену. Позволив себе в последний раз шмыгнуть носом, Маша отстранилась и смогла оценить их положение.
- Ты стоишь на коленях, - прогнусавила она.
- Это ты выбрала место с такими низкими креслами, - не спешил убирать руку с её спины и подниматься мужчина.
- Вставай. Если мои слёзы ещё могли не заметить, то ты точно привлечёшь внимание. А лучше давай уйдём.
- Давай.
Хватать за руку или подставлять локоть Дима не стал, позволил себе лишь расплатиться по счёту и открыть дверь, пропустив даму вперёд.
Любопытство удовлетворено. Учитывая слёзы и утешительное объятие, цель встречи перевыполнена, остаётся пожать руки и разойтись в разные стороны, но ноги не идут, и правильные слова с языка не сходят.
- Ты поужинать не хочешь? - задал естественный для пары, но странный для бывших вопрос Царёв. - Или прогуляемся, пока погода позволяет? Скоро осень.
Есть Маше хотелось, и идея прогуляться была соблазнительней возвращения в душный салон авто, но соглашаться было нельзя. Поэтому она ухватилась за его последние слова и уничтожила практически идеалистическую картину.
- Через три недели сентябрь. В этом году твоя дочь пойдёт в первый класс?