— Когда ты пришла ко мне, то могла набить морду любому, кто не так на тебя взглянет, — заметил Григорий. — И тебя совершенно не смущала разница в весе!
— Но до этого… До этого… Вы даже не подозреваете, через что мне пришлось пройти?
— Почему не подозреваю? Ты думаешь, что одна такая? Матильда, это нормально! Зато посмотри, чего ты добилась! Ты прошла путь от нищей девчонки до владелицы собственного корабля.
— Да, я — прошла. А сколько тех, кто сломался?
— Значит, они не стоили своей мечты.
— Вы не правы, — сказала Матильда. — Вы не правы. Рик — гениальный механик. От того, что он попросил меня помочь пресечь насилие, он не перестанет быть гениальным механиком.
— Матильда, а ты бы вступилась за него, если бы он не был гениальным механиком? Если бы он не был тебе нужен? — спросил Григорий.
— Конечно, — без капли сомнения ответила Матильда. — Ведь он член моей команды.
— А был бы он членом твоей команды, если бы не был гениальным механиком?
— Ох, Григорий, как мало вы знаете о членах моей команды… Если я беру на себя ответственность за человека, то несу ее.
— Зря. В этом мире каждый сам за себя. Иначе не выжить.
— Мы не дикие звери, — возразила Матильда. — Забирай вещи, Рик. Мы уходим.
— Нет, капитан, — вдруг сказал Рик. — Я остаюсь… я не могу вас подвести и сбежать с середины обучения… Я был неправ, когда позвонил вам. Я должен был справиться сам.
— Нет! Не должен был! Рик, послушай…
— Господин Григорий прав, мэм. Это раб может бежать к хозяину прятаться, а свободный человек…
— Свободный человек не должен поступаться своим достоинством, — рассердилась Матильда. — Полученный сертификат не стоит насилия. Ничего не стоит этого, поверь мне.
— Если… Григорий говорит, что везде так. Я…
— Так не везде! Не везде! Везде так только там, где мелкие душонки пользуются своей мелкой властью, чтобы поиздеваться над более слабыми.
— Но я хочу стать сильным.
Матильде хотелось схватить Рика за руку и утащить за собой. Хотелось рассказать, что она ложилась под кого-то исключительно по собственному решению, а если не хотела — дралась до крови, до потери сознания, уходила из мастерских и курсов. Она сознательно меняла свое тело на знания, но никогда не ложилась под насильников добровольно.
— Я принял решение, мэм, — сказал Рик, и его голос почти не дрожал. — Я стану сильным.
— Но не так же! — воскликнула она с отчаянием в голосе. — Не так же!
— Да не буду я трогать вашего мальчишку, — сказал Егор. — Оно мне надо — проблемы лишние.
— Матильда, тебе пора идти, — тронул ее за плечо Григорий. — Тебе здесь больше нечего делать.
Матильда окинула отводящих взгляды механиков презрительным взглядом и пошла к выходу, боясь, что разрыдается прямо у них на глазах.
25. Принцы
Матильда и Натаниэль молча сидели в кафе. Девушка задумчиво водила ложечкой по почти растаявшему мороженому, Натан с отрешенным видом пил сок.
— В космосе все намного легче, — сказала Матильда, отставляя мороженое. — Летишь себе да летишь. А тут… Иногда я людей просто ненавижу. Впрочем, хватит страдать. Рик сам решил и пусть сам расхлебывает. И чего тогда звонил, спрашивается?
— Испугался, — сказал Натаниэль. — А когда ты пришла, понял, что не один. И поэтому остался в мастерской. Вот если бы ты сказала, что это все ерунда, разбирайся сам, то… не знаю, что бы тогда с ним было. Зато теперь он уверен, что ты его не бросишь.
— Мог бы в этом увериться еще тогда, когда Шель избил моих соклановцев.
— Вот именно — Шель. А сегодня била ты. И не побоялась. Ради него. Это дорогого стоит.
Матильда всплеснула руками, опрокинула вазочку с мороженым и от души выругалась.
— Надеюсь, это последняя неприятность за сегодня, — сказал Натаниэль, ловко ловя салфетками растекающуюся жидкость. — Матильда, что с лицом?
Матильда молча ткнула пальцем на вход в кафе. Туда заходила Ирка-контрабандистка, одетая в длинную юбку совершенно невообразимого цвета, крошечный топик и многочисленные бусы. За ней на ремешке шел принц в ошейнике. В шикарной белой рубашке с рюшами и в обтягивающих штанах. Высокие сапоги подчеркивали мускулистые ноги.
Возможно, где-то в квартале для творческих людей или на каком-то фестивале это смотрелось бы уместно, но вот в кафе возле входа в космопорт для рабочих — дико.