Беллами, заметив парня, сразу же подошёл к нему. Его взгляд был наполнен тревогой, и Джон занервничал ещё сильнее.
— Что здесь происходит?
— Джон, — начал Беллами и обнял его за плечи, притянув к себе. Было видно, что он взволнован и ему сложно говорить.
Санитары вынесли тело, накрытое белой простынёй. Джон видел это через плечо Блейка, и его тело передёрнуло как в нервном тике. Беллами прижал его как можно сильнее, почувствовав это и то, что ему становиться тяжелее устоять на ногах.
— Это был её выбор. Она этого захотела сама.
— Что? — спросил Джон, не слыша собственного голоса.
— Там твоя мама, Джон.
— Нет, нет, нет, нет, — начал шептать Мёрфи, не веря в происходящее.
Стоять он уже действительно не мог, если бы Беллами его сейчас не держал, беря вес его тела на себя, он бы свалился на пол от бессилия. Реакция была не запоздалой, как у него бывает обычно. Его сердце разрывало от боли, а из груди вырывался крик, на который совершенно не было сил, и он застрял в горле. Этот крик иглами пронзал горло и грудную клетку. Джон буквально вчера обрёл мать — ту, о которой всегда мечтал, которая заботиться о нём и способна на чувства. Но такая мать оказалась слишком слаба, и Джон потерял её. Выдержать очередную потерю, одну за другой, и не свалиться в пропасть уже казалось невозможным. Если бы Беллами его не держал, так бы и случилось. Джону даже страшно представить, если бы его не было. Но Беллами есть. И он — не сон, не иллюзия, не фантазия.
***
Джон успел только подумать о том, что всё у него будет теперь по-человечески. Что он будет нормально общаться с мамой, что будет приезжать к ней по возможности вместе с Беллами и всё будет так, как он давно хотел. Но мечты в который раз разбились о жёсткую реальность. Мать попрощалась с сыном на кухне, попросила Беллами быть рядом с ним, и ушла спать, предварительно наглотавшись таблеток. Джону до сих пор было сложно поверить, что она на такое способна. Его мать — это сильная стойкая женщина, которая не позволяла себе и на минуту быть слабой. Но что-то её сломало: смерть мужа или осознание того, что она одинока.
Ему было не просто оправиться после их потери, хотя раньше он думал это будет не так сложно, что он слишком отвык от них. И если смерть отца была для него эмоционально ещё как-то сносной, то потеря мамы, которая показала свою другую сторону, перед тем как уйти на покой, была в разы тяжелее.
И вот уже прошёл месяц, а отпустить боль насовсем не удаётся — стало легче, конечно, но всё же. Джону очень помогало то, что Беллами был всегда рядом. Парень даже не ходил гулять с друзьями без него, а Джон не мог выходить каждый день, и тогда Блейк сидел с ним дома. Они смотрели фильм, готовили вместе ужин или занимались сексом — иногда могли совмещать чуть ли не всё сразу. И Джон, зная какой его парень не усидчивый, и как для него необходимо общение в шумной большой компании, иногда гнал его прогуляться с друзьями и отдохнуть от своего общества. Беллами категорично отказывался, он говорил, что не хочет сейчас быть без него, и что за четыре месяца разлуки он уже «наотдыхался» без него. Это так умиляло. Джон в такие моменты сразу же таял и притягивал парня для поцелуя.
Переносить трудности вместе с Беллами намного проще. Без него Джон бы точно не справился. Каждую ночь, засыпая рядом с Блейком, он слёзно благодарил Вселенную, что у него есть этот человек. И теперь Джон понимал ценность семьи лучше, чем когда-либо. Самый важный для него человек — это Беллами. А потом идут Монти с Джаспером, Октавия, Эмори, Джексон и даже Финн. С последним он больше не виделся, и не знал, стоит ли ещё видеться. Но он помнил то, что тот для него сделал. Он помнил его поддержку, и то, что он пришёл к Беллами и нашёл слова. Скорее всего, это и стало толчком к тому, чтобы Блейк сделал шаг навстречу Джону, несмотря на то что Джон делал сто шагов назад. Возможно, благодаря именно Финну, Беллами сейчас с ним. А казалось бы, он был просто пареньком, который не вмешивался в жизнь Джона, и не пытался ему навязать правильность и мораль.
Майское яркое солнце пробивалось сквозь ветви деревьев Магнолии, его лучи полосами падали на широкие плечи парня и на копну вьющихся чёрных волос. Парни сидели на лавочке недалеко от кафе, и ели мороженное с орехом макадамия и кленовый сиропом — погода позволяла. Джон не мог налюбоваться тем, как Беллами выглядит под солнечными лучами. При каждом его движении полосы солнца перемещались по его волосам, и даже падали на лицо, задевая и подсвечивая ресницы. Джон даже почувствовал приятнейшую ностальгию о том, когда он ловил такие кадры, и, созерцая Блейка, сразу тянулся за камерой. Но он уже не фотографирует. С тех самых пор, как разбил своё камеру, он больше не сделал ни одного снимка, если не считать того, что Беллами сделал его руками.
Сейчас у него был новый фотоаппарат, но он его оставляет дома. Но теперь Беллами начал брать его с собой вместо Джона. Он всё ещё верил в то, что к Джону вернётся его прежняя страсть, и он будет снова жить с тем же интересом, создавая прекрасные работы. Беллами очень хотел, чтобы Джон занимался своим прежним хобби — что и хобби сложно назвать, ведь тот в этом деле был профессионалом. Потому что тогда бы он смог жить полноценной жизнью, наполненной страстью. Ведь реализация в каком-то деле очень важна для счастливой жизни, а Беллами хотел именно этого для своего парня.
Как только подул несильный ветерок, лепестки Магнолии посыпались прямо на них. Джон замер, смотря на эту простую, но восхитительную картину перед собой. Розовые лепестки осыпали плечи Беллами и запутались в его волосах. Такой нежный приятный цвет отлично сочетался с чёрной смолью его волос, а беспорядок на голове очень подходил к его лицу. Беллами не спешил смахивать с себя лепестки и сидел без движения, заметив взгляд своего парня. Он прекрасно знал этот взгляд, и уже ждал от него каких-то действий с лёгкой улыбкой.
— Где камера? — спросил Джон.
— У меня в рюкзаке.
Джон взял его рюкзак, который лежал рядом с ними на скамейке, и достал фотоаппарат. Невероятно приятное чувство — держать камеру в руках. Джон быстро разобрался с настройками, установив которые ему нужны, как будто и не расставался со своим любимым делом.
Он делал один кадр за другим, ловля солнечные лучи под правильным ракурсом, и крутясь вокруг Блейка. В глазах Беллами отражались краски весны, и это придавало снимкам столько красочности и живости, столько романтичности и изящества образу. Сильной личности Блейка со своей создающей тёплой энергией это очень шло. Он, как и всегда, выглядел непринуждённо. Он умел получаться на фотографиях. Не так, как это делает основная масса людей, не связанная с профессиональным позированием перед камерой, которая выглядит скомкано и напряжённо на фотографиях. Беллами был актёром — это было его преимуществом. Джон вообще не знал, с чем Блейк может не справиться. Он во всём был хорош.
Джон снова смотрел на него через объектив, и в его сердце разжёгся огонь. Он не мог остановиться, фотографировал и фотографировал, и все кадры казались идеальными, гармоничными, наполненными светом и красотой. В нём снова проснулся прежний интерес. Огонёк разгорелся в пожар. И чувства совсем не мешали ему фотографировать, он делал это так же профессионально, и был погружён в работу.
Его сердце ожило окончательно, и забилось совсем по-другому. Теперь он точно уверен, что прежний Джон сгорел, тем самым уступил дорогу новому Джону. Новый Джон для нового Беллами. Они прошли все препятствия, отпустили тяжесть прошлого и дали их отношениям дорогу в светлое будущее, где нет места боли и страхам. И они никогда не были счастливее, чем сейчас.