Надо сказать, что сосредоточиться на каббале оказалось не так-то просто. Я пролистала пособие до сто сорок четвертой страницы. Здесь мне сообщили, что нужно «стараться, чтобы увидеть, но не переусердствовать, чтобы не утонуть». Хочется зевнуть, но я сдерживаюсь. Эти слова должны что-то значить. Надо просто постараться, приложить немного усилий, чтобы их понять. Есть по крайней мере одно объяснение, и я сама должна решить, какое оно. Как решаю, что есть, а от чего отказаться. Я вообще все решаю сама... Ну а если это будет не тот ответ, которого я хочу? И что мне с ним делать дальше?
Я бросаю книгу на стол и беру телефон, чтобы проверить, не прислал ли Эдриан эсэмэску. Нет, не прислал. Точно так же, как не прислал и пять, и тридцать минут назад. Если оно все-таки придет, телефон сообщит о нем тихим, приятным перезвоном, который раздается всякий раз, когда кто-нибудь берет на себя труд написать мне несколько слов. К сожалению, сейчас никаких сообщений на моем телефоне нет, поэтому дело не в том, что я не расслышала сигнал, и не в том, что он забыл прозвучать. В отличие от некоторых я люблю звук этого сигнала. Он напоминает мне маленький фейерверк, или взмах волшебной палочки, или дуновение приятного ветерка. Очень красивый, он наполняет меня надеждами и ожиданием какого-то чуда. Когда я слышу этот звук, внутри у меня все трепещет в радостном предвкушении... До тех пор, пока не выяснится, что пришло сообщение от мамы, которая рассказывает новости о своих цветочных клумбах. Или от врача-остеопата, который напоминает, что мне назначена процедура по вправлению вывиха бедра стоимостью, между прочим, пятьдесят фунтов стерлингов.
Единственное сообщение, которое я хочу получить, должно прийти от Эдриана. Не важно, что он напишет. Совсем не важно. Я просто хочу увидеть на дисплее телефона его имя и прочитать пару строк. И может быть, они принесут мне удовольствие не только своим появлением, но и содержанием. Вдруг одно из его сообщений все-таки заставит трепетать мое сердце, как раньше. В последнее время я очень на это надеюсь. Правда, он пишет и звонит мне нечасто – так нечасто, что, услышав его голос по телефону, я до сих пор немного удивляюсь. Однако это тоже не имеет особого значения.
Я вычеркиваю из списка дел пункт «Найти себе альтернативную терапию, пока мой доктор загорает где- то у черта на рогах» и перехожу к последнему, четвертому номеру.
Последний пункт очень краток–закончить речь. Это будет речь на тему секса, и мне предстоит произнести ее перед ученицами десятого класса католической школы для девочек. Их классный руководитель, мистер Таггарт, пригласил меня на прошлой неделе прийти к его ученицам и провести целый урок. Мистер Тагтарт на три года младше меня, а голос у него, как у подростка. Когда он впервые сказал, что работает учителем, я подумала, что он врет, и спросила, сколько ему лет.
– Двадцать пять, – признался он немного обиженно.
Мне было двадцать пять лет три года назад. С тех пор, похоже, минула целая вечность.
Мистер Таггарт позвонил мне на работу, и сначала я подумала, это какой-то школьник развлекается: набирает первый попавшийся номер телефона, кричит ответившей на звонок женщине: «Член!», а потом с гомерическим хохотом бросает трубку.
–Адрес вашего сайта мне дал сосед по квартире, – сказал мистер Таггарт.
Он говорил взволнованно и одновременно чуть высокомерно, как умеют только очень умные люди. Я бы даже сказала слишком умные – такие, которым при рождении достается мозгов не на одного, а сразу на двух человек.
–Я работаю в католической школе для девочек в Саттоне. Может, вы ее знаете. Преподаю физику, математику, иногда географию.
За то время, пока мистер Таггарт произносил эти предложения, его голос дрогнул дважды – первый раз на слове «может», второй на слове «география». Я подумала, уж не представляет ли он на другом конце провода этакую «повелительницу», затянутую в лакированную кожу, с ярко-красными губами, по цвету напоминающими томатную пасту, и на высоченных шпильках – таких острых, что, пройдись я на них по улице, на тротуаре остались бы крохотные вмятины. На самом деле на мне были желтые носки, пурпурные спортивные шорты, свободный свитер красного цвета и ни грамма косметики. Лицо у меня сияло от увлажняющего крема и чайного масла. Разумеется, мистеру Таггарту я об этом рассказывать не стала.