— Да, я уже начал, сэр.
Тут дядя Джек придвинулся ближе и понизил голос.
— Не знаю, должен ли я тебе это говорить, сынок, но все же скажу, потому что, думаю, ты уже научился хранить секреты. Научился?
— Мне доверяли множество секретов, и я никому не говорил ни слова, сэр.
— Твой отец на самом деле находится на секретной работе. Я думаю, ты уже догадался об этом. Правда?
— Вы ведь тоже на секретной работе, да, сэр?
— И работа его очень важная. Но он должен о ней помалкивать. Во имя блага своей страны.
— И во имя вашего блага, — сказал Том.
— Многое в его жизни скрыто от посторонних глаз.
— А мама знает?
— Вообще-то знает. Но в деталях — очень мало. Так мы работаем. Если иной раз тебе кажется, что папа лжет и увиливает, что-то скрывая, ты можешь быть совершенно уверен, что дело тут в его работе и верности присяге. Для него это большое напряжение. Как и для всех нас. Секретность изматывает.
— Это опасно? — спросил Том.
— Временами. Вот почему мы даем ему телохранителей. Вроде тех парней на мотоциклах, что следовали за ним в Греции и ошивались возле его дома.
— Я их видел! — взволнованно воскликнул Том.
— Вроде того высокого и тощего с усами, что подходил к нему на крикетном матче…
— Да, да, подходил! В соломенной шляпе!
— А бывают задания у твоего отца настолько секретные, что ему приходится совершенно скрываться. И даже телохранители не знают его адреса. Знаю его лишь я. Но больше никто в мире не знает и не должен знать. И если этот инспектор опять придет к тебе или мистеру Керду, или кто-нибудь другой придет, ты должен сказать им все, что тебе известно, и тут же сообщить об этом мне. Я оставлю тебе номер особого телефона, и мистеру Керду оставлю. Твой отец достойный человек, ему надо помочь, и помощь эту он получит.
— Рад это слышать, сэр, — сказал Том.
— Теперь еще одно. В письме, которое он написал тебе, речь тоже шла об этих вещах?
— Не знаю. Я не до конца его прочел. Там было много насчет перочинного ножа Сефтона Бойда и какой-то надписи в преподавательской уборной.
— Кто этот Сефтон Бойд?
— Мой друг. Он учится со мной.
— Он что, и папин друг тоже?
— Нет, папа дружил с его отцом. Они тоже вместе учились.
— Ну а что ты сделал с этим письмом?
Бог весь что. Комкал его, пока оно не стало жестким и колючим. Но этого Том не сказал. Он лишь вручил дяде Джеку то, что осталось от письма, и дядя Джек пообещал не потерять его, а в следующий раз при встрече обсудить с ним письмо, если в нем содержится что-то, что необходимо обсудить. Дядя Джек вообще-то в этом сильно сомневался.
— А конверт у тебя остался?
Нет, конверта у Тома не было.
— Тогда откуда он его послал? Это нам даст кое-какой ключ, если ключ нам понадобится.
— Там был штемпель Рединга.
— От какого дня?
— От вторника, — грустно сказал Том, — но может быть, письмо было послано в понедельник, уже после закрытия почты. Я подумал, что он отправился обратно в Вену вечером в понедельник. Если не поехал в Шотландию, конечно.
Но дядя Джек словно не слышал, потому что опять вернулся к теме Греции, продолжая игру, которую оба они называли «следственные показания», и допрашивал мальчика насчет того долговязого с усами, который был тогда на крикетной площадке на Корфу.
— Наверное, ты забеспокоился, когда его увидел, правда, сынок? Подумал, что папе его появление радости не доставляет, несмотря на то, что держится он так по-дружески. То есть я хочу сказать, если они такие уж друзья, то почему же папа не пригласил его домой повидаться с мамой? Предполагаю, что, когда ты все это взвесил, тебе стало не по себе. Ты не одобрил этой непонятной встречи возле самого порога дома.
— Наверное, — согласился Том, как всегда, восхищаясь проницательностью всеведущего дяди Джека. — Он схватил папу за руку.
Они вернулись в «Дигби». Том теперь повеселел, он мог облегченно перевести дух, что возвратило ему аппетит, поэтому он попросил себе бифштекс, а пока будет жариться мясо — картофельные чипсы. Себе Бразерхуд заказал виски.
— Рост? — спросил Бразерхуд, опять принимаясь за их игру.
— Метр восемьдесят.
— Так, отлично. Цвет волос?
Том колебался.
— Серо-буро-малиновый в полосочку, — сказал он.
— Что за бред такой!
— На нем была соломенная шляпа. Волосы было трудно разглядеть.
— То, что он был в соломенной шляпе, мне известно. Потому я и спрашиваю тебя. Цвет волос?
— Русые, — наконец решился Том. — Русые, золотистые от солнца и лоб большой, как у настоящего гения.
— Интересно, черт возьми, как это солнце проникло через шляпу?