- Тупизма и откровенной глупости! - это уже Волкер произносит более спокойно. - Келвин, ты начинаешь меня дико раздражать, поверь, церемонится я не собираюсь, даже с таким говнюком, как ты, понял? - Келвин что-то невнятно произносит, но его запал заметно уменьшается, - Так вот, о себе я рассказал, можно и по вам пройтись...и так первый, кто у нас, - Волкер открывает папку, и его улыбка растягивается, - Алекс Прайм, малыш, ты у меня на особой счету, знаешь ли, такая жирненькая рыбка и у нас в гостях, ни каждый день такое происходит! Прямо-таки джек пот, как себя чувствует твой драгоценный батюшка?
Алекс молчит, он смотри в потолок, делая вид, что всё происходящее его не касается.
- Не желаешь беседовать, а мама? - после упоминания мамы Алекс напряжённо смотрит на Волкера, - Надеюсь, ещё не опустошила папины запасы элитной выпивки, как думаешь?
-Пошёл ты! - рычит Прайм, видимо, этому Волкеру известно о нас немного больше.
- Будет тебе! - шикает тот, - А вот и моя драгоценная принцесска, Салли Мур! - произносит Волкер тут же теряя интерес к Алексу, все его внимание приковано к блондинке. Салли поджимает губы. - Вчера ты была намного разговорчива, где же крики о папе всемогущем, или что ты там несла, а?
- Наш пятизвёздочный отель сбил спесь с этих недоносков! -небрежно кидает Нина, присаживаясь на низкий диванчик.
- Мне плевать на то, что вы не кормите и содержите нас как скотину! - Салли говорит это спокойно, но в её голосе чувствуется напор, словно она сдерживает себя. - Я просто хочу, чтобы это побыстрее закончилась.
- А, вот это зависит от ваших родителей, насколько они будут сговорчивы ну и щедры! - присвистнув сообщает Волкер.
-Мариса Брукс, доченька главы совета, - как только девушка слышит своё имя, её испуганный взгляд затравленного зайца начинает бегать по всем присутствующим. - Не бойся, куколка, пока переговоры не состоялись, обижать вас никто не собирается, но это пока!
- Думаю этой малышке нужно немного времени! -вновь влезает в разговор Келвин.
- Келвин, дорогой мой друг, я же просил! - сквозь зубы шипит Волкер.
- Прости, дружище!
- Нина, напомни мне, зачем нам нужен был этот! - Волкер указывает длинным пальцем на Келвина, Нина хмыкает, но после всё же отвечает.
- Его родители входят в гребённый совет!
- Ах, да Келвин Спаркс, потомок великих виноделов, представитель золотой молодёжи и сын недоумков, которые считают себя владельцами города, да, ты тоже нам нужен, к сожалению! - Келвин хочет что-то ответить на такую пылкую речь, но Алекс останавливает его рукой, заставляя заткнуться.
– А это у нас кто, правильно Аден Хейзл, солдатик наш! Мамочки привет передашь, если, конечно, представится такая возможность!
Аден молчит.
- Ну и на десерт я оставил мою любимицу, дочь самого мерзкого и жестокого человека! Тот, чьи правление настолько прогнило, а действия, поражают своей беззаконностью, что мне стоит у него поучиться! Но, ты изменишь всё, ведь ради своей любимицы наш дорогой конгрессмен сделает всё что угодно! - Волкер смотрит на меня, а я удивлённо вскидываю брови, находящиеся рядом также озадаченно смотрят на него, - Ну, что Изабель, нам предстоит плотное сотрудничество!
Наступает тишина.
Звенящая, продолжаю смотреть в упор на Волкера, его глаза блестят от удовольствия, словно он только что сорвал куш, выиграл все сокровища мира. На какую-то секунду во мне промелькнула доля злорадства, осознавая, как сейчас, исказится лицо парня, узнав, он, как промахнулся, выкрав не ту сестру, но это чувство моментально сменяется страхом, так как мгновенно становлюсь ненужной частью его гребённого плана и одному богу известно, что он тогда решит со мной сделать.
Глава 27
Анабель
Тишину разрушил заливистый и идиотский смех Келвина, он выходит в середину, словно чёртова супер звезда, только софитов не хватает, продолжая издавать мерзкие звуки.
- Волкер, ты серьёзно сейчас? - сквозь смех проговаривает он, попытается остановить смех, но у него это не получалась, Волкер непонимающе смотрит на него напряжённо, терпеливо. – Она не его дочь, и уж точно не Изабель, это его падчерица, которую он терпеть не может!
- Что? - Волкер подлетел к Келвину, – Что ты только, что сказал?