— Нет, это уже перебор.
— Ну спасибо.
— Прости, но, видишь ли, это не имеет значения. Честное слово. Тебя теологические споры не касаются. Тем более что в них хватает доктринерства. Конечно, сам вопрос очень интересный, и мнения весьма разнятся, даже в Православной церкви…
— Знаешь что? — перебила София. — По мне, разбираться в этих теориях все равно что зрачки брить. Уж извини, но мне плевать. И что вы там напридумывали, чтобы морочить доверчивую публику, мне неинтересно. Тем более сейчас. Я забеременела, ни с кем не переспав. Причем моего желания не спрашивали. И похоже, я не чокнутая и это не безумный полет фантазии, все по-настоящему. — София пристально посмотрела на него. — И ты… ты тоже… настоящий, так ведь?
— Да, София, я настоящий.
Она прошла в гостиную и рухнула в старое кресло:
— Хрен знает что.
Судя по выражению лица Габриэля, он был готов согласиться, но спохватился, вспомнив, что у него другая роль.
— Потому я и пришел сюда, чтобы помочь.
— Ты присматриваешь за мной?
— Ну, помогаю советом, отвечаю на вопросы… на те, на которые могу ответить, — торопливо уточнил он, предотвращая новую вспышку ярости.
София достала с полки, висевшей позади кресла, сигареты, закурила и оглядела комнату — захламленную, едва вмещавшую ее пожитки; о добре, необходимом ребенку, не могло быть и речи. Потом посмотрела на свой живот и снова на Габриэля.
— Ладно. Как мне из этого выпутаться?
Такого вопроса он не ожидал:
— Что?
— Я не хочу всего этого. Не хочу быть очередной Марией. Не хочу быть матерью. Не хочу, чтобы изменилось мое тело. Как мне из этого выпутаться?
— Никак Ты ведь сказала «да».
София замотала головой, тыча в него сигаретой:
— Не совсем. Верно, я сказала «да», но потом сказала «нет», а дальше «без разницы». Ты же смотался, прежде чем я успела закончить. Надо дослушивать предложения до конца, малыш. И надо было объяснить все потолковее. Явиться среди бела дня. А то и в дверь постучать. И поговорить со мной, когда я трезвая. Так что мое решение вряд ли можно назвать информированным.
— Оно было куда более информированным, чем в прошлый раз.
София усмехнулась:
— Похоже, твой босс феминизм не очень жалует, а?
— Если уж на то пошло, то это Он изобрел феминизм. И вообще заварил всю эту кашу — свободная воля и прочее.
Габриэль опустился на пол рядом с ней, взял у нее сигарету. София отобрала ее назад:
— Эй! Завязывай с этими фашистскими оздоровительными штучками! Я забеременела не по своей воле!
Он снова взял у нее сигарету, глубоко затянулся и вернул.
— Я и не начинал. Покурить захотелось.
Следуя протоколу курильщиков, София бросила ему пачку и зажигалку:
— Угощайся. Извини, не думала, что ты куришь. Как-то в голову не пришло, прости за грубость.
Габриэль закурил и рассмеялся: резкий переход от ругани к извинениям его позабавил.
— Все нормально. Надо было свои прихватить, но я думал, что бросил. Разговор у нас немножко напряженный получается.
— Еще бы.
София и Габриэль курили какое-то время в недружеском молчании.
— Значит… свободная воля. Давай поговорим об этом.
— Давай.
— А если я не хочу ребенка?
— Прости?
— Ты меня отлично понял.
— Э-э… нет, не понял.
— А если я не захочу его сохранить?
— Что?
— Слушай, не прикидывайся идиотом. Беременность не запланированная, и с тех пор, как ты впервые объявился, я пылинок с себя не сдувала. За первые три недели этот твой Мессия под завязку наглотался сигаретного дыма, кокаина и алкоголя. Куда такое годится?
— Это не имеет значения.
— Почему?
— Ребенок защищен. Ты не можешь причинить Ему вреда.
Насупившись, София опять потянулась за сигаретой:
— В прошлый раз ему причинили вред.
Габриэль не сразу нашелся что ответить. Он кивнул, выжидая, размышляя.
— Верно, но Он был уже взрослым и сам принял решение. Хотя и в соответствии с намеченным планом.
— Выходит, я ничего не могу поделать, пока этот ребенок сам чего-то не захочет?
— Теоретически, да. Но пока это всего лишь плод, который ничего не знает. Не знает о свободе выбора.
— Как не знает? Разве он не должен знать все?
Габриэль запустил пятерню в свои черные курчавые волосы:
— Должен. И не должен. Вся эта история с Троицей… Честно говоря, София, все это не так просто. И не совсем верно. То есть это правда, но не такая сжатая и сухая, как ты думаешь. Если хочешь, я могу тебе объяснить… насколько сам понимаю.
— Спасибо, не сейчас, — вздохнула София. — А если я сделаю аборт?