– Да. Это раздражает. Наикрасивейшие выбирают хулиганов.
– Природа. Вам тоже в юности нравятся… не самые хорошие женщины, – она смущённо улыбнулась, потому что прозвучало двусмысленно.
– Вы лучшая из всех, кого я знал, – фаворит поспешил загладить неловкость.
– Вижу, что не обманываешь… По глазам вижу.
В тускло освещённом углу маленькая группа играла джаз. Клавишник очень хорош – ловко выводил льющиеся мягкие трели.
– Митя, думал над заказом?
– А? – он отвлекся от музыки. – Да. Думал. Не сделал ещё, но зацепка есть.
– Какая на этот раз?
– Цвет.
– Хочешь время передать цветом?
– Точно так. Даже нашел гамму, символизирующую девяностый год.
– Небось, хмурые, глухие тона? Как вон та стенка?
– Примерно. Но не только коричневый. Ещё сизые, сумрачно-дымные, багровые.
Она посмотрела прямо в глаза:
– Похоже. Молодец. Но нужна некоторая конкретика. Иначе будет просто-напросто невразумительный абстракционизм.
– Вот с этим сложнее. Типовые образы тех лет – это банально.
– И они не о том, – в её глазах появилась деловая серьёзность. – Как обёртка конфеты. Вкус находится вовсе не там. Это не едят.
– Как здорово сказали! Точно.
– У меня бизнес такой… В некотором роде искусство, – она улыбнулась едва-едва.
– Катя, вы красивая. Очень. Я готов весь день смотреть на вас.
– Не смущай, Митя, – женщина отпила сок. – А как ты изобразишь будущее?
– То есть?
– Просто абстрактное the future, без определённой даты. Понятие, наиболее общее, наподобие «завтра».
– Прекрасное далеко?
– Примерно. Но всё ж реальнее, без обычного романтизма.
– Опять же, у меня в запасе пока только один рецепт…
– Хорошо, какие видишь оттенки?
Дмитрий прикрыл глаза руками:
– Они все связаны с утренней зарёй… Нежные. Туманные. Розовый, бледно-голубой… Белый, едва заметно окрашенный.
Она бесшумно перегнулась через узкий стол и поцеловала в губы.
Дима вздрогнул, отнял ладони от глаз и смотрел, хлопая ресницами.
– Ты такой чудесный, извини, – её лицо было всё так же близко. – И думаешь так же, как я… Удивительно. Совсем ещё мальчик… – Екатерина медленно переводила взгляд, рассматривая его. Коснулась щеки тёплыми пальцами и села.
– Вероника сказала, что из меня выйдет настоящий красивый мужчина, мечта всех женщин, – ляпнул он от неожиданности.
– Это правда, – Катя усмехнулась. И продолжила, смотря рассеянно: – Почему мы с тобой разминулись, когда мне было девятнадцать?
– Вы бы не обратили на меня внимания в столь юном возрасте. Мне тогда было… м-м-м… от силы лет пять.
– Ну, да. Просто почему мы разошлись во временах? Я об этом. Ведь вполне могли быть ровесниками.
– Вы говорите так, будто встретили мечту всей жизни.
– Очень может быть, Митя.
– Этими роковыми словами вы делаете мою влюблённость неизлечимой.
– Ну и ладно, галантный ты мой. Знаешь, а может и хорошо, что настолько меня моложе. Говорят, так лучше сходятся темпераменты. А какая у тебя фамилия?
– Орехов. Дмитрий Петрович.
– Сечина Екатерина Семёновна.
– Ну, вот и познакомились! – сказали они одновременно и рассмеялись.
– А ты, наверное, сразу прикинул, как будет звучать – Орехова Екатерина?
– Не скажу.
– Ладно уж, не тушуйся, это обычная мысль у всех молоденьких в подобных случаях, как у девочек, так и у мальчиков. Дай чмокну?
Они склонились друг к другу и долго наслаждались, ленясь встать из-за стола.
– Ну, всё давай танцевать, – она поднялась, уловив, что джаз стал мягче. Музыканты опытные, поймали момент.
Вернувшись домой, Дима плюхнулся на постель прямо в одежде. Голова плыла – от вина и мыслей о ней. Расстались всего пять минут назад, на губах вкус помады, ещё вовсю слышен запах её духов – а он уже скучает!