Себастьян, словно сам удивляясь своим словам, неуверенно покачал головой.
– Не прогоняйте его, Арабелла. Не заставляйте его вновь вернуться назад, во мрак, где он томился всю жизнь. Прошу вас... не делайте этого... не будьте так жестоки! Нет-нет, я помню, как пообещал, что не стану вмешиваться, но... Но вы и Джастин... вы просто созданы друг для друга, Арабелла, поверьте! Девон тоже заметила это – между прочим, еще раньше меня. Она сказала мне об этом еще в первый день, когда увидела вас. Но эта пропасть, что разделила вас с Джастином...Тут я ничего не могу поделать. Я бы уничтожил ее собственными руками, если бы я смог, но... это не в моих силах.
Себастьян надолго замолчал. Арабелла сидела, не поднимая глаз.
– Прошу вас, – очень тихо проговорил он. – Не делайте пока ничего. Не принимайте поспешных решений. Сначала поезжайте и посмотрите на него. Прежде чем вы решите, что вам делать, прежде чем разрушить все, что связывает вас... просто поезжайте и посмотрите на него. Послушайтесь моего совета, Арабелла. Думаю, вы найдете его в Кенте. Он говорил, что у него там еще много дел, – я имею в виду в доме, который он там купил.
Арабелла, ничего не понимая, озадаченно захлопала глазами:
– Какой дом? В Кенте?!
– Да, поместье и дом. Неужели вы ничего не знаете? Выходит, он вам не говорил?
Потрясенная всем услышанным, Арабелла могла только молча смотреть на него.
– Так вы, выходит, ничего не знали до сегодняшнего дня?!
Арабелла со свистом втянула в себя воздух.
– Он ни словечка мне не сказал... – И тут она осеклась. Нет... не совсем так... Джастин что-то говорил, да, конечно! Неужели это и была та самая новость, которой он обещал похвастаться? И вновь чувство вины острыми когтями впилось ей в сердце. Боже милостивый... не может быть! Да, точно! Он хотел ей рассказать, но тут приехал Гидеон, а потом... потом вспыхнула ссора.
Сквозь пелену слез, застилавшую ей глаза, Арабелла увидела, как Себастьян, вздохнув, тяжело поднялся на ноги.
– Мне пора. Девон ждет меня. Боюсь, она станет беспокоиться, если я задержусь.
Как во сне, Арабелла проводила его до дверей, попрощалась, а потом снова вернулась в гостиную и опустилась на диван, едва сознавая, что делает. Чай, про который она давно забыла, остывший и даже успевший уже подернуться пленкой, так и остался стоять на столике.
Голова у нее гудела. Сердце билось неровными, частыми толчками, и каждый из них давался ей с таким с трудом, что Арабелле не хватало воздуха. Она попыталась вдохнуть полной грудью – и тут же скорчилась от резкой боли в сердце. Разговор с Себастьяном не прошел для нее даром. Он стал для Арабеллы жестоким напоминанием о том, что пришлось перенести Джастину, когда он был еще ребенком. Но почему-то Арабелле казалось, что детство его было куда тяжелее, чем он рассказывал ей, куда ужаснее, чем думал Себастьян. B ту ночь, когда Джастин, едва придя в себя после мучившего его ночью кошмара, рассказал ей, как умер его отец, Арабелле многое стало ясно. Она догадалась, что Джастин безумно любил отца, любил так, как может любить только одинокий ребенок, любил, несмотря на все унижения и боль, которые причинял ему жестокий отец. Арабелла попыталась представить себе Джастина, каким тот был в детстве, – и это удалось ей без особого труда, – самолюбивого, гордого маленького упрямца, о котором рассказывал ей Себастьян и который скорее умер бы, чем позволил кому-то увидеть слезы у него в глазах. Именно таким он был, ее муж... ее Джастин. Человеком, который ни за что бы не позволил кому-то догадаться, как ему больно...
Но он просил ее вернуться домой вместе с ним, спохватилась Арабелла. Умолял ее, и слезы стояли в его глазах, когда он смотрел на нее...
Слезы... слезы на глазах у мальчика, который поклялся, что никогда не заплачет.
А она... она повернулась к нему спиной...
Внезапно Арабелла почувствовала, что тоже плачет. Слезы неудержимо катятся у нее по щекам, а она даже не вытирает их...
Только тогда она наконец поняла то, чего не понимала до сих пор... чего не понимал и не видел никто из окружающих Джастина, – что стены, которыми он окружил себя, вовсе не для того, чтобы не впускать кого-то в душу, ее, например, – а просто чтобы защитить его израненное сердце... чтобы никто и никогда больше не смог причинить ему боль.
А она отвернулась от него. Она оттолкнула его, жестоко, неумолимо!
Но почему он все-таки женился на ней, с болью в душе снова и снова спрашивала себя Арабелла. Непонятно... Если бы он намеревался лишь хладнокровно соблазнить ее, это не составило бы ему особого труда. Вспомнив, как у нее слабели и подгибались колени, стоило ей только почувствовать на себе обжигающий взгляд Джастина, Арабелла вспыхнула. Да, будь он немного настойчивее, она бы не устояла...
Но вместо этого он женился на ней – он, человек, всегда открыто кичившийся своим абсолютным презрением к тому, что принято считать долгом. Сердце Арабеллы затрепетало. Ей отчаянно хотелось верить в то, что чувства, связавшие их двоих в эти бесценные дни их супружеской жизни, были больше, чем обычная страсть... больше, чем просто желание...
Погрузившись в свои невеселые мысли, Арабелла забыла обо всем. Очнулась она, только когда услышала какой-то неясный шум. Она испуганно вздрогнула и вскинула голову. И тут же обнаружила, что она уже не одна, – ее дядя и тетка вместе с родителями, войдя в гостиную, молча и встревоженно разглядывали ее. Отвернувшись, Арабелла поспешно смахнула слезы и вытерла тыльной стороной ладони мокрые щеки, чтобы они не заметили, что она снова плакала.
Ее мать, похоже, решила не тратить попусту время и сразу приступила к делу:
– Мы увидели в окно, как карета маркиза Терстона отъехала от дома. Надеюсь, его визит не расстроил тебя, Арабелла? Как ты? С тобой все в порядке?
– Со мной все чудесно, мама, – поспешно проговорила Арабелла, заставив себя улыбнуться.
– Ох, Арабелла, как же приятно видеть, что ты снова улыбаешься! – с облегчением воскликнула ее мать. – Мы тут как раз думали, как бы доставить тебе удовольствие, потом посоветовались с Грейс, и она попросила кухарку приготовить к обеду твое любимое...
– Я не буду обедать с вами, мама, – тихо, но решительно перебила Арабелла. Она поднялась на ноги и покачнулась, поскольку голова у нее закружилась и перед глазами все поплыло. Отец, заметив это, подскочил к ней и поддержал ее, иначе она упала бы.
Арабелла вздрогнула и заморгала.
– О Господи, – прошептала она. – Опять эта слабость! И какие-то странные головокружения, причем вот уже второй раз за последние дни.
Ее мать и Грейс обменялись многозначительными взглядами. Заметив это, Арабелла озадаченно нахмурилась и с подозрением взглянула сначала на свою мать, потом на тетушку Грейс.
– Что такое? – недовольно спросила она.
И тут до нее дошло... Она почувствовала, что вот-вот лишится чувств.
– О-о-о... – пролепетала она, растерянно переводя взгляд с матери на тетку и обратно.
– Вероятно, это просто обычное переутомление, – преувеличенно бодрым тоном объявила мать.
Арабелла машинально положила ладонь на живот. Слабая искорка надежды вспыхнула где-то в самой глубине ее души, вспыхнула и стала потихоньку разгораться.
– Очень надеюсь, что нет, – слегка смутившись, тихо проговорила она.
Мать, побледнев, отшатнулась, как от удара.
– Нет! Только не это! Господи, Арабелла! Только не говори мне, что ты понесла от этого... этого... субъекта...
– Мама! – Резкий окрик Арабеллы прозвучал, как удар хлыста. Мать с теткой испуганно переглянулись и даже слегка попятились. – Мама, что ты такое говоришь?! Этот, как ты выражаешься, субъект – мой муж! Да, да, ты не ослышалась – мой муж! Кстати, на тот случай, если ты вдруг забыла, его зовут Джастин. Я была бы крайне признательна тебе, если бы с нынешнего дня ты называла его именно так.
Мать, потрясенная такой отповедью, только открывала и закрывала рот, словно вытащенная из воды рыба.