Пусть отца, что его взрастил,
Воспитал, не жалея сил,
Он отцом своим признаёт,
Пусть утешит бедную мать,
Ибо надо отцов прощать!
Нурадына в степи нашли
И такую речь повели:
«Знай: Камалом рождённый Джанбай,
И Субра, чей отец — Саргантай,
И Кара Куджа, и Булат,
И Мирза, что годами богат,
И Худайберды, сей мудрец,
И твой сильный, свободный отец,—
Нурадын, тебе говорят:
„Возвращайся, — просьба к тебе,
Возвращайся, внемли мольбе.“
Говорим о тебе: „В небосвод
Пусть он сокола властно взметнёт,
Пусть напиток клятвы мужской
Он из чаши испьёт золотой,
Пусть он светится светом добра
На бровях луны, как Зухра,
Пусть он ярко сияет всегда,
Как Чулпан — рассвета звезда.
Пусть, отныне к миру влеком,
Смоет кровь с меча молоком.
Пусть, сойдя с коня, воздаёт
Поседелым мужам почёт,
На одно колено встаёт,
Пусть отца, что его взрастил,
Воспитал, не жалея сил,
Он своим отцом признаёт,
Пусть утешит бедную мать,
Ибо надо отцов прощать“.»
Так ответствовал Нурадын:
«Пусть Камалом рождённый Джанбай,
И Субра, чей отец — Саргантай,
И Кара Куджа, и Булат,
И Мирза, что годами богат,
И Худайберды, сей мудрец,
И мой сильный, свободный отец,
Признаваясь в своей вине,
Обращаются с просьбой ко мне,—
Не вернусь я назад, не вернусь,
Нет, с отцом я не помирюсь!
Для обиды уста я замкну,
В небо сокола я не взметну,
Пить не буду из чаши златой
Я напиток клятвы мужской.
Я с коня своего не сойду,
На колено не припаду,
И почёта я не воздам
Поседелым знатным мужам.
Дух мужчины — китайский шёлк:
Не развяжешь, коль свяжешь узлом.
Вес его на весах не поймём,
Ни в какой сосуд не вместим».
Так сказал он послам седым,
Отвечал ему Пир Галятдин,
И внимал Нурадын мулле:
«Хуже худшего что на земле?
Отрицанье, что Бог — един.
Хуже худшего что на земле?
Отрицать, пребывая во зле,
Что последствий нет без причин.
Хуже худшего что на земле?
О бессмертье души позабыть.
Хуже худшего что на земле?
Без родни девицею быть.
Хуже худшего что на земле?
В раннем детстве осиротеть.
Хуже худшего что на земле?
Сыном быть, а отца не иметь.
Хуже худшего что на земле?
Лить сиротские слёзы во мгле.
Хуже худшего что на земле?
Потерять государство вдруг,
Чтобы выскользнуло из рук.
Хуже худшего что на земле?
Словно птенчик, плакать в тоске,
Как красавица Ханеке
Без надежды на мир глядеть
И на норковой шкурке сидеть.
Льются слёзы, болеет душа,
Выступает холмиком грудь,
Что как лилия хороша».
Убедил его Галятдин,
И вернуться решил Нурадын.
Изменить он решил судьбу
И взобрался на скакуна
С белой звёздочкою на лбу,
Лишь отца своего и мать
Он решил своими признать,
Остальных — чужими признать.
Пред отцом повиниться решил,
Ибо понял, что грех совершил.
Идегей его встретил светло,
Приласкал, целуя чело.
Он сказал, уже не грустя:
«О родное моё дитя,
Воин, знатный мурза, мой сын!
Дорогое моё дитя,
Рослый, статный мурза, мой сын!
Аргамака продолживший род,
Жеребёночек белый, мой сын!
Доброты и покорства оплот,
Богатырь загорелый, мой сын!
В небе шесть парят лебедей,—
Ты взлетел высóко, мой сын.
Ликом с ангелом схож, мой сын!
Башня сторожевая моя,
Ты мой дом стережёшь, мой сын!
Если в шёлк оденешься ты,
Всех сразишь красотой, мой сын.
Выше золота ценишься ты,
Твой колчан — золотой, мой сын!
У тебя светла голова,
Ум державный, — мурза, мой сын!
Словно золото, даришь слова,
О мой славный мурза, мой сын!
Коль учёных собрать прикажу,
Всех на чашу весов положу,
На другую чашу — тебя,
То окажешься ты тяжелей
Именитых учёных мужей,
Златоравный мурза, мой сын!»
Услыхав, что сказал Идегей,
В смысл вникая этих речей,
Сын решил, что на ханский трон
Будет он отцом возведён.
Но отец ему ханства не дал,
Да и сам он ханом не стал.
Нурадын горел как в огне.
Он сказал Идегею в ответ: