— Мда… Мы, конечно, запросим графологическую экспертизу, но почерк даже на мой взгляд очень, очень похож, — Сергей задумчиво потёр подбородок и внимательно посмотрел на своего собеседника, — Анатолий Степанович. Дар ваш новый, и я считаю своим долгом предупредить. Вероятнее всего, вы способны к частичной трансформации. Вот сейчас, пока вы улики обследовали — глаза у вас стали совершенно по-волчьи жёлтые.
Агроном растерялся:
— И что же делать?
Сергей пожал плечами:
— Да, скорее всего — ничего. Знать об этом просто. По возможности предупреждать людей, чтоб не шарахались. Или наоборот — очки тёмные носить, что ли… Подумать надо. Вы сейчас присядьте, я ваши показания по-быстрому оформлю, чтоб не бегать потом, сразу распишетесь. Две минуты буквально. Куда, говорите, он там собрался?..
Всё сложилось как нельзя лучше. Сергей выделил Степанычу трёх дружинников — двоих верхами, да третий подсел к нему на облучок — и они помчали в Остафьево. Ехали долго, почти три часа, и успели даже малость перезнакомиться.
Остафьево, деревушка маленькая и сонная, встретила их снежной пасторалью и густо затянутыми куржаком берёзами. Васильев, сказали, был. Сказался с дороги больным и заперся в выделенном ему домишке, чего-то возился там и скрёб, а никого не впустил — ни фельдшерку, ни старостину жену с самоваром и малиновым вареньем. Потом выбежал, и, дома на ключ не закрывши, уехал — дескать, вовсе плохо ему, надо обратно в город.
Анатолий Степанович и так видел, что Васильева нет, что в доме остро пахнет погребом — именно видел, а так же, что поехал беглец вовсе не в Столицу, а просёлками на восток. С полчаса как прошло — отчётливый лошадиный запах серым шлейфом до сих пор висел в морозном воздухе. Ему хотелось бежать, преследовать удаляющуюся в стороны границы повозку, догнать, схватить… Стоп! Он подавил инстинкт погони. Человек сильнее зверя — так они говорили. Я — человек. Оборотень зажмурился, опасаясь, как бы кто не испугался его волчьих глаз.
Дежурный сунул старосте какую-то бумагу, и им живо поменяли уставших лошадей на свежих, отдохнувших. Чужая лошадка, однако, от него шарахалась, и Степаныч решил от греха залезть внутрь возка. Помчали бодро, лишь в местах развилок кто-то из дружинников стукал в крышу кареты, с криком: «Анатоль Степаныч, глянь!» — и он высовывался и указывал в какую сторону сворачивать.
…
…И УКУСИТ ЗА БОЧОК
Анатолий Степанович
Через час он почуял — нагоняем. Запахи стали свежее, острее. И ещё он понял, что Васильев их увидел и понял, что преследуют его — пахло страхом. Вскоре они его и увидели — чёрную точку, приближающуюся медленно, очень медленно.
— Эх, зря только лошадей поменяли! — с досадой крикнул погоняющий деревенского конька дружинник, — Наши-то и уставшие выносливей были, а эти клячи, не ровён час, копыта откинут!
Степаныч высунулся из возка, вглядываясь вперёд. Дорога была малоезжая, ухабистая, и возок немилосердно трясло. Было же тут… О! Вон оно!
— Ребята! Там сейчас дорога по болоти́не пойдёт. Она, конечно, замёрзла, но свернуть всё одно некуда — сплошные кочки да коряжья, так что поедет он по просёлку, по большой дуге. Вы лошадок уж не загоняйте, а я его перехвачу и вас дождусь.
Открытая дверь билась о стенку возка, и заглянувший дружинник увидел, как агроном торопливо скидывает пуховик, свитер.
— Ты Анатоль Степаныч, чё задумал?
— Волком пойду! — крикнул тот, и высунулся из двери, — Про оборотня слыхали поди? — мужики только захлопали глазами, — Так вот это я и есть! Лошадей держите, чтоб не понесли!
Степаныч скинул семейные труселя и серым комом выкатился из повозки, сразу же метнувшись в сторону, уходя через поле к чернеющей поросли чахлых берёз, покрывающих болото.
— Херасе! — только и смог сказать тот, что сидел на облучке.
Трое остановились и переглянулись.
— А вроде нормальный мужик…
— Нормальный и есть! — рассердился старший, — Чего встали-то кольями? Поехали, вдруг не сдюжит один? Прибьёт предатель нашего агронома — будет нам на орехи! Давай, шевели копытами, кляча!
Кучер дёрнул вожжами, подбодрил чмоканьем прядающую ушами кобылку и побормотал себе под нос:
— А всё-тки здоровенный волчара!
Степаныч нёсся через лес, испытывая восторг от каждого скачка, от каждого мельчайшего движения. Мир визуально чуть поблёк, зато наполнился красками запахов, целой движущейся картиной волн, спиралей и пятен. Их можно было читать, как книгу, наслаждаясь и смакуя…