Вот теперь я закричала почти как дракон.
Василиса
Казалось, что кожа начинает кипеть. Мысль. Была мысль. Вокруг огонь. Мне… не хватает… энергии…
Василиса упёрлась в землю руками, поднимая себя на четвереньки, потом на колени:
— Я… огненный… маг!.. Сингкэ-э-эн!!!
Огненный купол схлопнулся и… втянулся внутрь.
Жива! И у неё есть сила!
Василиса тяжело дышала. Всё, что было ближе к кислотному кольцу, превратилось в головни. Люди, о боги… Кони плакали… Кто-то ещё был жив, кричал или хрипел.
Лекарь, нужен лекарь…
Резко воняющая палёной шерстью куча зашевелилась.
— Боня! — голос показался чужим, хриплым и страшным.
Носорог поднялся, тяжело припадая на левую заднюю ногу. Мотнул головой. Приглашает?
— Правильно, Боня! Мы живы! Пошли, покажем им!
Кельда
Я не помню, что я делала. Только обрывки. Помню прорубающихся сквозь звериную кашу воинов вокруг меня. Помню, что видела мелькнувшего носорога, яростно топчущего врагов и Василису, заливающую всё слепящим оранжевым огнём. Рычала Галя…
Что делала я? Помню только свой яростный крик.
Потом, когда всё совсем закончилось, я вернулась и осмотрела трупы этих зверюг. Я рвала им сердца — больше никак нельзя объяснить такие повреждения. У многих внутренности были просто превращены в лоскутки. Быстрая, мгновенная смерть.
Мы рылись в кургане из трупов, отыскивая его, обжигаясь кислотой, матерясь и призывая богов, по колено в кровавой мешанине непонятно уже из чьих кусков.
— Ольга! — эвенк откидывал в стороны ошмётья шкур, — Шлем!
Парни бросились к нему, помогая вытянуть скользкую неподъёмную ношу. А я оборвалась внутрь, в тонкий энергетический план, в котором сразу можно было понять — есть ли ещё надежда…
Осталась голова с шеей, левой ключицей и куском руки до половины предплечья.
Да, будь мы в старом мире — поделать уже ничего было бы нельзя. Но здесь, где всем правит магия — у меня был шанс. Ниточка тонкой энергии, которая ещё не прервалась — и я не собиралась давать ей такую возможность!!!
Что сделала — не помню. Осталось только ощущение отчаяния, безумной молитвы и чудовищного, выжигающего усилия.
Что стало со мной? Когда он встал, голый и улыбающийся, я почувствовала себя всесильной! Я исцелила их всех, кто был рядом — парней, руки которых были в язвах от кислоты до самых костей, Галю, Васю, Боню — в один миг!!! Потом мы добежали до обгорелого вагенбурга, и я шла мимо людей и лошадей, поливая их исцеляющей силой — даже тех, кто уже молчал. И они вставали, обновлённые, с удивлением снимая с себя лоскуты обгорелой кожи и одежды.
Вместо двухсот мы потеряли семерых людей и двух лошадей. Я скорблю по ним. Я сделала всё, что могла.
И ЧТО ТЕПЕРЬ?
Теперь у нас был отряд из почти двухсот голых мужиков, включая князя и Фёдора Кузьмича. На дворе — декабрь. Более-менее одежду сохранили «девятеро смелых» — мои телохраны и Кадарчан. Они даже пытались поделиться с бароном! Но всё, что у них было так или иначе было уляпано или забрызгано разъедающей кислотой. Время от времени кто-то делал так:
— С-с-с-с! Матушка кельда, опять! — и я залечивала очередной ожог. И очередной лоскут улетал в костёр. В конце концов они покидали в костёр всё своё шмотьё и присоединились к загорающим. Ну да, пришлось распалить целую кучу костров — чтоб народ не помёрз. Звериный курган сожгла Василиса. Не отходящая от мужа Галина приняла стратегическое решение полететь и привезти людям одежды. В люльку забралась дюжина мужиков — сразу в крепость улететь. Представляю, какой фурор они произвели своим появлением!
А Вася бродила по лесу и превращала квадрат за квадратом в выжженное пепелище. Лучше так, чем оставить тут эти кислотные пятна.
Моя одежда тоже была уляпана в этой кислотной мерзости. Парни нашли в люльке какую-то попону, Вова прорезал мне в серёдке дыру для головы — так я и ходила в этом креативном пончо, пока первый же обратный рейс не осчастливил нас запасной одеждой!
РАЗМЫШЛЕНИЯ НА ТЕМУ
Кельда
Мы, как положено родителям, тысызыть, наций, дождались, пока все не будут одеты и уйдут своим ходом или эвакуируются. Было такое подозрение, что не все орки погибли, и князь решил лично сопровождать лошадей со своими людьми. Ну, пущай. Мы сверху присмотрим.