е-таки подорвал и монархию: вчерашняя уличная девка на престоле была так же невозможна в Москве, как невозможно было дальнейшее столетие порнократии. Он подорвал Церковь. Он подорвал престолонаследие. И после всего этого историки говорят о «частых ошибках». Эти «частые ошибки» мы с вами и расхлебываем до сих пор — третьим интернационалом, террором и голодом, законными наследниками деяний великого Петра». Между этих полюсов сторонников и противников Петра I предпринимались и попытки снятия противоречий, нахождения синтеза. Такой подход был представлен, в частности, А. В. Карташевым, крайне критично относившимся к введенной императором синодальной модели, но видевшим в деятельности царя две стороны, проявленные в историческом процессе. «Тезису Владимирской Святой Руси, — рассуждал Карташев, — Петр I противопоставил ан- Введение | 17 титезу святого государства и святой культуры. С Петром пришло на Русь совершенно иное просвещение, идущее от иного корня, имеющее иное основание. Там целью было небо, здесь — земля. Там законодателем был Бог, здесь — автономный человек с его силой научного разума. Там критерием поведения было мистическое начало греха, здесь — утилитарная мораль общения. Но вся эта ломка и как бы измена идеалу искупились приобретением того, чего русскому православному народу не хватало для его же силы, то есть научного просвещения. Петр сделал России насильственную прививку великих переживаний возрождения и гуманизма, и она блестяще удалась. Через 50 лет мы имеем русскую Академию наук в лице Ломоносова, а через 100 лет — величайшее русское явление — Пушкина». Русская культура мыслилась ему как «синтез православных заветов «Святой Руси и Петровских заветов Великой России». Символом этого синтеза стала фигура А. С. Пушкина. Кто прав в этих спорах? Зачастую оценки Петра говорят больше не о самом императоре, а об оценивающем его мыслителе или общественном деятеле. Как известно, Петр I является одним из наиболее почитаемых исторических деятелей Президента Российской Федерации. Об этом В. В. Путин не единожды заявлял публично. А что эти симпатии могут сказать о самом Президенте Российской Федерации? Зная исторические симпатии политика, можно, почти безошибочно, определить и его политические предпочтения, получить представления об идеологических ориентирах. Определение содержания идеологии Петра I оказывается в этом отношении далеко не только вопросом историческим. Известно в то же время, что Петр I остается одним из любимых героев прошлого в опросах населения. Он предстает примерно таким, как был представлен в романе А. Н. Толстого и снятым по его сценарию фильме В. М. Петрова. Знание петровской идеологии позволит в этом смысле получить и определенные представления об актуальных запросах народа. По мнению французского философа Поля Рикера, в истории «время разгильдяев сменяется временем волевых людей». Эту же мысль подчёркивал Л. Н. Гумилёв, говоря, что характер исторической эпохи зависит от доминирующего в этой эпохе человече- 18 | Идеология Петра I : историческая развилка и выбор модели развития государства ского типа и поэтому исследование движущих сил исторического процесса можно свести к исследованию человеческих типажей, находящихся на первом плане исторических событий. Эти размышления в полной мере относятся ко времени правления Петра I. А время было очень непростое. Вызов, брошенный Западом российскому государству во второй половине XVII века, потребовавший от России глубокой модернизации ее социально-экономического пространства и соответствовавшего этому тотального обновления всех сфер российской жизни, духовно-нравственной доктрины, не был полностью отработан предшественниками Петра I, его отцом царем Алексеем Михайловичем и братом Федором Алексеевичем. Хотя и они, в меру своих возможностей, сделали немало, чтобы достойным образом дать «ответ» Западу, превратив российское государство в мощный региональный центр силы, с которым вынуждено было считаться его враждебное окружение — Швеция, Польша и Турция. Однако за время дуумвирата малолетних царей Ивана и Петра и борьбы кланов Милославских и Нарышкиных за власть правительнице царевне Софье и её фавориту князю Василию Голицыну не удалось стабилизировать внутриполитическую ситуацию в стране. Более того, неудачи во внешней политике (крымские походы), приверженность властвующей элиты польской моде в одежде и языке (здесь, видимо, сказывалось влияние на царевну Софью ее воспитателя Симеона Полоцкого), тяжёлые налоги из-за провальных крымских военных экспедиций, ужесточение репрессий к приверженцам старых обрядов делали правительство царевны Софьи крайне непопулярным и тормозили продолжение модернизационных процессов в государстве. Назрела необходимость в сильной харизматической личности, способной продолжить преобразования. Таким был Пётр I. О необходимости преобразований можно судить по состоянию грамотности населения. Образовательный уровень в прикладных — точных и естественно-научных дисциплинах, необходимых для организации военно-технологического прорыва, уже не соответствовал уровню ведущих стран Запада. «Московская Русь, — резюмировал свой экскурс в XVII столетие историк Н. И. Ульянов, — в результате ученых усилий предстала далеко не той славя- Введение | 19 нофильской Аркадией, об исчезновении которой можно было бы жалеть и брать ее за образец идеального русского государства. Я вряд ли погрешу, сказавши, что культурой своей она немногим превосходила Хиву или Бухару XIX века. Россия не могла ждать с преобразованием, если не хотела погибнуть и превратиться в колонию». Факты организации культурной (запрет на выезд в Россию ученых) и экономической (саботаж товаров, привезенных в Европу московскими купцами) блокады были уже налицо. Исторически вопрос вставал не о движении России навстречу Западу, а о движении Запада, а в Россию и далеко не с просветительскими целями». Петр I, безусловно, выполнял для Российской империи роль культурного героя, так как с ним, с его образом связывалась трансляция базовых для имперского периода ценностей и смыслов. Резкое неприятие фигуры императора в определенных кругах русского общества (старообрядцы, славянофилы) не отменяет этого положения. Антигерой является оборотной стороной образа культурного героя. Привнесение новых ценностей и смыслов объективно вызывает общественное размежевание. Та часть общества, ценности которой приняты в новой модели, как правило, принимает культурного героя, другая — отвергает. Культурными героями помимо Петра I для разных периодов российской истории выступали Владимир Креститель, Александр Невский, Иван Грозный, В. И. Ленин, И. В. Сталин… Раскрытие их образов составляет ось российского исторического нарратива. В концепции русской исторической колеи все эти персоналии несли одну и ту же воспроизводимую семантику. Действительно, нечто воспроизводимое в истории российской государственности, как проявления единой цивилизационной парадигмы, безусловно, можно обнаружить. Можно найти общие черты, что и находятся при соответствующих историософских обобщениях, у Петра I, к примеру, с Лениным или со Сталиным. Предтечей Ленина, «первым большевиком на троне», называл его, в частности, Н. А. Бердяев. В плане решения внешнеполитических задач могут быть проведены и проводились параллели между Петром I, с одной стороны, и Александром Невским и Иваном Грозным, с другой. Сам император способствовал распространению культа Александра 20 | Идеология Петра I : историческая развилка и выбор модели развития государства Невского как победителя шведов, что должно было вызвать ассоциации с победами в Северной войне. Но ни одна из перечисленных фигур ни по политическому стилю, ни по сопряженному с ней идеологическому месседжу не являлась дубляжом другой. Уникальной фигурой не только по личным качествам (импульсивный реформатор, «мастеровой» на престоле), но и репрезентуемой семантике правления являлся и Петр I. В случае с ним эта семантика задавала идеологическую модель новой имперской государственности. Она, безусловно, не оставалась неизменной при последующих правлениях, подвергалась корректировке. Но в любом случае генезис системы закладывает программу ее функционирования, а соответственно, без преобразований Петра I адекватно осмыслить феномен Российской империи в ее двухсотлетнем существовании вряд ли возможно. Образ Петра Великого небезосновательно связывается с западнической парадигмой развития. Крылатая пушкинская фраза о «прорубленном окне в Европу» (не открытом, а именно прорубленном) отражала определенно европейский вектор петровской политики. Но, будучи идейным западником, Петр I боролся со странами Европы: непосредственно — с Швецией, опосредованно — с Англией, являвшимися объектами его почитаний. Применительно к сегодняшнему дню петровский опыт состоит в постановке вопроса о возможности успешного противоборства с врагом при опоре на ценности и идентичные модели врага. Конкретизация этого вопроса означает решение проблемы потенциальной возможности борьбы с Западом на основе западнической ценностной парадигмы. Ответов на него в преломлении к петровскому времени может быть три: 1. Петр I, заимствовав передовой западный опыт, смог за счет него провести модернизацию и