* * *
За год Мурка принесла двадцать котят, и почти все при мне. «Ты безумная!» — говорили мне подруги. Безумная, точно. Купила икону Божией Матери «Прибавление ума». Не помогло. Ох, кошачьи дети, куда же вас дети?
В сельской местности мыши и крысы — почти повсеместное бедствие. Но люди говорят: «Вот ещё — возиться с кошками? Куда проще купить отраву, и нет проблем!» У них проблем нет, проблемы есть у других. Полуживых отравленных мышей, случается, поедают звери и птицы, а потом в лесу находят мёртвых сов и лисиц. У знакомых погибла породистая умная кошка, когда соседи травили мышей. Отравился тогда и рыжий кот Васька. Всё выдержал Васька — голод, морозы. Химии не выдержал.
Вот ещё случай — человек отравился капустой, что немудрено: капусту щедро опрыскивают химией от капустных бабочек, иначе ничего не вырастет. А в это лето мы почему-то забыли опрыскать, но капуста уродилась крупная, крепкая и без обычных, простите, экскрементов от гусениц. И вдруг вспомнилось, как котята всё лето ловили бабочек-капустниц. Им надо охотиться, а на кого? Мышей и кротов они давно переловили. А тут бабочки — как не поймать? А ещё котята приносят на веранду живых ящериц. Не для еды — из спортивного интереса. Поймают ящерку и отпустят. Они так запрограммированы — надо ловить.
— А ты, разумеется, не запрограммирована? — спрашивает, посмеиваясь, мой старинный друг.
Запрограммирована, и ещё как. Даже батюшке жалуюсь, что пишу каждый раз исповедь, а грехи — застаревшие, и всё те же. И зачем извожу столько бумаги? Честнее высечь эти грехи на камне, и с камнем на исповедь приходить. «Ладно, — говорит батюшка, — приходи с камнем».
Смех и грех — люди молятся о спасении души и растут духовно, а я надоедливо прошу: «Господи, пристрой котят!» Куда ни приду, везде спрашиваю:
— Вам не надо котёнка?
— Своих некуда девать. Вчера кошка опять окотилась.
— А с котятами как поступаете?
— Берём грех на душу. Лишь одного оставляем.
Еду в такси и предлагаю таксисту котёнка. А он в ответ:
— У меня дома пятеро котов, да ещё котёнка недавно привёз из рейса. Выскочил он на трассу и орёт как оглашенный. Такой маленький и такой несчастный... Я пассажира к поезду вёз, торопился, но загадал почему-то — заберу беднягу, если дождётся меня. Возвращаюсь, а котёнок на том же месте сидит и ждёт меня, показалось. А вообще-то котов жена в дом принесла. Подберёт на улице больного котёнка, пожалеет и вылечит. Жена у меня врач. Краси-ивая!
Таксист счастливо смеётся, замолкает и вдруг говорит:
Хотите, расскажу, как я женился? Ездил на свадьбу к другу в Москву. Увидел Люсю и всё — пропал. Полгода мучился, потом позвонил: «Люся, можно я к вам приеду?» — «Приезжайте», — говорит. Приоделся, взял кейс — ив Москву. А там — профессорская семья, лица добрые, хорошие, и меня потчуют, как родного. А я сижу за столом и горюю. Люся — врач, институт закончила. А я кто?
Лётчик-вертолётчик. В боевых действиях, конечно, участвовал, а потом по ранению списали меня. Вот кручу баранку, дом есть в деревне. Как я москвичку в глушь повезу? Попрощался резко. Люся меня на электричку провожает. Поезд уже тронулся, а я с подножки кричу: «Люся, пойдёшь за меня замуж?» — «Пойду!» — кричит и бежит за поездом. Потом, когда первый сынок родился — у нас их трое, — Люся вдруг спрашивает:
— Помнишь, ты с кейсом приезжал свататься, даже из рук его не выпускал? Что было в кейсе?
— Пистолет.
— Зачем?
— Решил, — отшучиваюсь, — застрелиться, если откажешь мне.
Нет, никогда бы не застрелился — я в Бога верую. Но боевой офицер всё-таки, и привычка с войны — стоять насмерть и верить: прорвёмся.
Вот такой жених с пистолетом. Жалуюсь ему на бесчинства котов, а он даже, кажется, не понимает:
— Нет, наши коты — порядочные люди. Сидят на подоконнике, свесив хвосты, и смотрят в окно.
У порядочных людей и коты порядочные. А у меня? Чуть отвернёшься, и залезут на стол, воруя котлеты. Да разве у бабы Дуни, а потом у меня та валдайская Мурка по столам лазила? Голодать будет, а не тронет еду на столе. Негодую на котов и всё чаще вспоминаю ухоженный дом бабы Дуни и мирную жизнь в нём. В чём эта недоступная мне тайна порядка? А порядок там был такой — внучки ежедневно мыли полы у бабушки, а потом застилали их домоткаными нарядными половиками. Чистота идеальная, потому что в доме дети — сначала пятеро малышей Евдокии, потом внуки, теперь уже правнуки. Кошка знает своё место за печкой и не лезет на кровать или на стол. У всех своё место, а у бабушки — там, где иконный угол. Молится она за детей и особенно за внучек. Заневестились уже, а нравы-то нынче!..