Оккультистам свойственна ненависть к кошкам. Из суеверия их массово убивали в пору Средневековья, полагая, что кошки — это ведьмы-оборотни. Впрочем, ненависти и нынче хватает. Вот недавний случай. Пришёл к нам домой незнакомый человек, почему-то решивший, что я должна записать и поведать всему миру историю о том, как он, бизнесмен, депутат и важная птица, стал православным. Правда, всего лишь месяц назад. Уговариваю гостя не оставлять туфли в прихожей, потому что котята могут — того...
— Да у меня такая сильная молитва, — говорит он, ликуя, — что не боюсь я сряща, котят и этих... ну, аспидов.
Гость старался говорить как бы по-старинному. Но когда, уходя, он обнаружил в туфлях пахучую лужицу, то сразу перешёл на родимый сленг: «Я эти шузы за триста баксов купил! Развели тут кошачью бандитскую мафию, я их лично убью!»
Ладно, бывает — погорячился человек. А насчёт «мафии» гость был прав. Конечно, котята со временем приучаются к лотку, но сколько обуви пришлось всё же выбросить! «Господи, — прошу я снова и снова, — пристрой котят. Ведь есть же добрые люди».
* * *
Молитвы исполняются, как говорили в старину, «с пожданием». А добрые люди на свете есть. Однажды приходит монастырская послушница Надежда и говорит: «Давайте я помогу вам раздать котят». После воскресной литургии Надя стоит с котятами у ворот монастыря и предлагает их желающим. Котиков берут, а кошек — нет. Одну кошечку так долго не удавалось пристроить, что Надя даже перестала носить её к воротам: а зачем? Всё равно не берут. И вдруг Надя звонит и почему-то волнуется: «Тут вашу ту самую кошечку спрашивают. Бегите скорей!» Сын на рысях помчался с котёнком к Наде. А там счастливые молодожёны — обнимают котёнка и говорят: «Это она, та самая кошечка. Она нам приснилась». Оказывается, перед венчанием им снились похожие сны — уютный дом, где много детей, а в доме — эта белая кошечка с рыжим узором на голове. Вот радости было!
— Поздравьте меня, — говорю подругам, — из двадцати кошаков осталось лишь пятеро. Три кота и две кошки.
— Поздравляю и гарантирую, — иронизирует подруга, — эти две кошки принесут тебе вскоре двадцать котят.
А другая подруга не поленилась отыскать журнал и зачитывает нам вслух: «Американские учёные подсчитали, что кошка и её потомство за семь лет могут произвести на свет 420 тысяч котят».
Послушница Надя, подруги, соседи уговаривают меня стерилизовать кошек — иначе не остановить кошачий конвейер. Как раз в ту пору в монастырь часто приезжала машина из калужской ветеринарной клиники. Забирали бездомных кошек, стерилизовали, а заодно и лечили. К сожалению, кошек-бомжей редко где лечат, а в итоге страдают дети. Одна первоклассница приласкала кошку с лишаями, а теперь мама втирает ей мазь в лысину на голове.
— У нас замечательные врачи, — убеждает меня Надя. — У них после операции кошки здоровые и уже бегают на третий день.
Всё понимаю, а не могу — душа возмущается. И вдруг одна бабушка сказала мне:
— Ты зачем, Александровна, обижаешь соседа? Он помидоры вон посадил, а твои котята переломали их. Человек он добрый — не попрекнёт тебя словом. А всё же грех обижать людей.
И тут я сдалась. Когда Пантерку и Мурку стерилизовали, я почувствовала себя кошачьим Гитлером. Рассказала о своих переживаниях врачу из клиники, а он рассердился:
— Да мы вашу старую кошку спасли! Там нутро настолько изношенное, что умерла бы вскоре. А теперь ещё поживёт. И почему вы так плохо кормите кошку? Она истощённая, с недостатком веса.
Кормила я Мурку как раз отменно, но её буквально высосали котята — не только новорождённые, но и те, что постарше. Тоже любят пить молочко.
После операции Мурка повеселела, поправилась и стала наконец похожа на кошку, а не на измождённое существо. У Пантерки тоже, кажется, всё нормально. Правда, теперь она отшвыривает от себя котов.
Внешне всё нормально и даже разумно. А только горько осознавать, что идол наших времён — комфорт, и ради него мы калечим животных.
* * *
Летом суетно от борьбы с сорняками: едва прополешь огород, как они снова растут. А осень утомляет чередой заготовок. «У зимы большой рот», — говорит батюшка. И мы солим, маринуем и консервируем многоразличную домашнюю снедь. Зато зима — время покоя и неспешного чтения. Перечитываю своих любимых святых отцов и вдруг поражаюсь — насколько же они, суровые постники, радостнее нас, изнеженных и благополучных. А тут такая несказанная радость, что от восторга немеет душа: «Вот, Господи, волны благодати Твоей заставили меня умолкнуть, — пишет преподобный Исаак Сирин, — и не осталось у меня мысли пред благодарностью к Тебе!» Всякое дыхание да хвалит Господа.