Ревность, вот это как называется. Ужасное чувство собственника, бьющее не только по мозгам, но и по тому, что значительно ниже. Ужасное еще и потому, что хочется сделать больно в ответ, а после каешься, и мучаешься чувством вины за причиненные страдания.
Маленькая, наивная пигалица. Гена прижимал к груди ее сотрясающееся тельце, поглаживал по спине и понимал, что теперь уже обратной дороги нет: ни у него, ни у нее. Она ждала его, а он – ее, и это аксиома.
И пусть до нее это пока не дошло. И пусть она пока это отрицает – все не важно. Важно то, что сейчас он целует ее податливые губы, а она, вместо того, чтобы вырываться, прижимается еще теснее, выдыхает в его рот запахом мяты и зарывается пальцами в его волосы.
Это инстинкты, Варечка. Это природа.
Гена не собирался ее торопить. Он уже понял, что его девочка чиста, как белый лист, и только от него зависит, что будет на нем написано. Когда-нибудь, когда она будет готова, он подарит ей свой укус, который свяжет их на всю жизнь расцветшей меткой. Но если даже, в чем он сильно сомневался, этого не произойдет, он проживет с ней жизнь простого человека. Если будет нужно, уйдет из клана. А дети? Детей усыновят столько, на скольких у них хватит любви и тепла. Главное, чтобы его пигалица всегда была рядом.
- Не отпущу тебя, - прошептал он, отрываясь от губ. – Моя.
- Да иди ты… лесом, - с улыбкой, смущаясь, для вида взбрыкнула Варька.
- Вместе пойдем, - и чтоб не вздумала перечить, снова впился в ее губы жадным поцелуем.
Эпилог
Эпилог
- Арька! – крикнула Варя, влетая в дом подруги, как в свой собственный. Впрочем, это было вполне нормально. «Дружить семьями» - это не про них, про них – стать семьей.
Сейчас никто из девушек не хотел вспоминать тот период, когда они чуть не стали врагами. Случилось это сразу после официальной свадьбы Арины и Димы. В ту летнюю ночь Варя, опьяненная витавшей в воздухе романтикой, наконец-то, согласилась стать невестой своего Гены. И все было волшебно,.. пока он не впился зубами в ее шею.
Варьку расстроил не сам факт укуса, или то, что Гена оказался не совсем человеком. Она любила его и теперь приняла бы любым: косым, хромым, волком. Да хоть крокодилом! Она не могла принять того, что от нее все скрывали.
- Как ты могла?! – кричала она в лицо подруги, пришедшей поддержать ее и рассказать о своем опыте.
- Я не могла сказать. Не имела права, - пыталась разъяснить Арина, но Варька не слышала. Была просто не в состоянии.
- Ты предала меня! Уходи! Видеть тебя не хочу! Никогда! – Варя задыхалась от обиды, злости и безысходности. Ей плевать было на Арькины слезы, потому что самой было не менее больно.
Забаррикадировавшись в комнате, она выла, сжавшись в комочек, не реагируя на требовательный стук Гены. Ей не хотелось никого видеть и не хотелось быть одной. Хотелось, чтоб кто-нибудь взял ее на ручки, и хотелось, чтоб все свалили нахрен… в лес.
В момент, когда Гена снес все преграды, выстроенные Варей, она сидела на полу, уткнувшись лбом в колени и раскачиваясь из стороны в сторону.
- Маленькая моя. Пигалица, - тоном, расковыривающим все внутренности страдалицы, прохрипел он, подхватывая ее тельце и перемещая на кровать. – Все пройдет, Варенька. Это гормоны. Скоро все будет хорошо. Ты только не гони меня.
Он все шептал и шептал, погружая разум Вари в вязкое марево, убаюкивая, утешая. С ним рядом ей было спокойно, забывались волнения, обиды. Поначалу она упорно пыталась пробудить в себе гнев к нему, ведь Гена тоже молчал, обманул, но после сдалась. Это было бесполезно. Варька любила его, горела им. Она дышала им и не могла надышаться, пожирала взглядом и готова была вечно не выпускать из рук. Но одну свою потребность она все же гасила. Всеми силами, что у нее оставались.
Именно такова была ее месть. Варя знала, чего лишает возлюбленного, знала, как он ждал этого, потому что видела, как Гена смотрит на Диму. Знала, но не кусала. Хоть и наполнялся рот слюной от нетерпения почувствовать вкус его крови, хоть и дрожали ноздри в предвкушении запаха, она терпела, изводя себя и его. Потому что любила, потому что горела, но не могла простить.
Так же как не могла простить подругу. Хоть и понимала причины такого поступка, так как и ее саму обязали молчать. Она не могла простить. Потому что был страх. Страх потерять ее, если бы все сложилось иначе. Если бы Гена не обратил на нее, Варю, внимания. Арина, посвященная в тайну волков, постепенно отдалилась бы, и Варька осталась бы одна.