- Хочешь сказать, что ты сейчас без них?
- Я бы даже сказал, что я на пике своего очарования, - хмыкнул он и прижался своей щекой к моему носу. – Так что, поедешь со мной? Вместе?
- Я подумаю. Может, и поеду. Лето ведь однажды кончится…
Глава 32. Санька
Глава 32. Санька
- Санька!
Я вздрогнул и одновременно проснулся от того, что кто-то с силой ткнул меня в бок.
Стоило разлепить глаза, как я сразу увидел нависшего надо мной, ещё секунду назад спящим, Любиного отца.
Он смотрел на меня с претензией.
- Что… что случилось? – я попытался включить хоть одну извилину. Проморгался, посмотрел по сторонам. Люба спала рядом, отвернувшись от меня, но головой на моей руке.
Пожаром в доме не пахло, потопа я не ощущал.
- Пошли шифер на бане поменяем, - громким шёпотом позвал за собой Александр Олегович.
- Какой шифер?... В пять утра?!
Я ошарашенно перевел взгляд с Любиного отца на часы и обратно.
- А когда? – посмотрел он на меня как на дурака. – Потом жарко будет, да и мошки загрызут. Светло же уже на улице. Я тебя, вообще, в четыре поднять хотел, да мать не дала. Вставай давай, да пошли! – чертыхнулся он, уже теряя терпение.
Я проводил будущего тестя взглядом. Повернулся к всё ещё спящей Любе и аккуратно вытянул из-под неё свою руку.
С секунду подумав, вновь завалился обратно в постель. Обнял Любу, притянул к себе и зарылся носом в её волосах. Глубоко вдохнул, выдохнул и почувствовал, что начал засыпать.
- Иди, - Люба вяло похлопала меня по руке. – Он не отстанет, - добавила она сонно.
Я притворно захныкал. Приподнялся на локте и прикусил Любино плечо, но тут же оставил на месте укуса поцелуй.
- Почему этим нужно заниматься в такую рань?
- Папа тебе только что дал пару весомых аргументов. Скажи «спасибо», что он тебя не на рыбалку приглашает. Он бы тебя в четыре поднял, и никакая мама его не остановила бы.
Я ещё на пару секунд обмяк рядом с Любой и, собрав всю волю в кулак, наконец, выбрался из-под одеяла.
Люба тут же вольготно развалилась на полуторке, которую мы делили несколько ночей. Сквозь ворох рыжих пряжей я заметил хитрую довольную полуулыбку.
- Это ты его подговорила?
- Нет, но спасибо ему, - протянула она с довольной ухмылочкой, при этом даже не открыв глаза.
Нарочито обидевшись, я укусил её задницу через одеяло.
- Ауч! – встрепенулась Люба. Пнула меня под зад и, послав воздушный поцелуйчик, вновь завалилась спать.
Пришлось взять со спинки старого стула у стены футболку и шорты. Одеться и выйти из комнаты, дверью в которой служили шторы.
На диване в гостиной никого не было. Зато на кухне обнаружилась Любина мама, которая уже что-то стряпала в такую рань.
- Доброе утро, - произнес я с улыбкой и взъерошил свои волосы, при этом ища глазами, что бы закинуть в рот.
- Доброе, - буркнула женщина. Вздохнув, откинула вафельное полотенце с тазика, стоящего на табуретке. В нём я увидел сосиски в тесте и, честно сказать, окончательно проснулся, не ожидая увидеть такое в пять утра. Во сколько же она проснулась? Или спала ли вообще? – Бери, - бросила она, кивнув на таз. – А то, смотрю, сам ничё не ешь и Любке моей не даёшь. Совсем исхудала тут с тобой.
- Она в любом весе прекрасна. Уж вы-то, как мать, должны это знать, - я взял две сосиски в тесте и, подумав, прихвати третью. – Спасибо.
- Угу. На здоровье, - это было сказано совсем недоброжелательно. Надеюсь, ни одна сосиска не встанет мне поперек горла.
Я вышел на улицу, уже жуя. Подошёл к бане, к одной стороне которой Александр Олегович уже приставлял какую-то старую деревянную лестницу.
- Ты загорать, что ли, собрался? – хмуро глянул он на меня. – Нормальной рабочей одежды нет?
- Есть ещё рубашка и брюки. Пойдёт? – поинтересовался я.
Тесть многоматерно вздохнул и повел меня за собой на веранду к двери кладовки:
- Пошли, оденем тебя. Кто в деревне в тапках работает? – он ворчал и искал что-то в коробках, покрытых вековой пылью. Из коробки, на которой крупным буквами черным фломастером было написано «на выброс», он достал резиновые галоши и протянул их мне, не глядя. – Вот, держи. Нормальная обувь, - а сам искал в этой же коробке ещё что-то. Через пару секунду вынул какую-то чёрную тряпку. – О! Вот и трёки отцовские сгодились. Держи.
- Не буду! – впечатлений мне хватило уже от поношенных и пыльных галош, перевязанных паутиной.
- Да не ссы ты. Батя в других помер. А эти не жалко будет, если с крыши упадешь и порвёшь.
- А меня жалко будет?
- Одевайся.
Даже есть перехотелось. Оставил сосиски в тесте на столе веранды, а сам, отряхнув от пыли вещи, переоделся в то, что по местным мерам является идеальной рабочей одеждой.