Кстати, его жена Аврора, которую сватали в прошлом году моему Саше, тоже была здесь. Стройная, красивая, светится от счастья. С крошечной дочкой на руках, которой едва исполнилось четыре месяца.
А я, будучи беременной, отекаю, кажется, от всего. Даже от воздуха.
Настроение немного испортилось.
- Может, нужно было ограничиться нашим дуэтом? – спросила я робко, повернувшись к Саше.
- В смысле? – нахмурился тот. Тоже божественно красивый.
- Ну… - я неопределенно повела плечами и опустила взгляд на букет невесты в моих руках. - …мы же нормально вдвоем расписались. Могли бы вдвоем и отпраздновать это.
- Любовь моя, - Саша спокойно выдохнул, повернувшись ко мне вполоборота. Он очень старался не спорить со мной и не поддаваться эмоциям, боясь волновать меня беременную. – Не знаю, как ты, а я хочу, чтобы мы запомнили это день – наш с тобой день – на всю жизнь. Я хочу пройти с тобой все эти дурацкие конкурсы. Хочу испытать на себе даже самые нелепые свадебные традиции. И хочу кучу фотографий в наш семейный альбом, где люди не будут позировать на камеру, а будут просто счастливыми вместе с нами разделяя этот день. Наш день.
Глядя в его глаза, несколько секунд осмысливала его слова.
- Бесишь, - выдохнула я, опустив плечи. – Хочу вернуться на год назад в офис, напихать тебе в шапку и довольная собой уйти домой, а сейчас не могу так сделать.
- Почему не можешь?
- Потому что люблю тебя, - я заглянула в его глаза и улыбнулась, глядя в глаза своего мужа, которые смотрели на меня с любовью и лёгкой улыбкой. А затем вновь сокрушенно вздохнула, вспомнив, какие там все красивые носятся по двору. – Вот куда я сейчас пойду со своим отекшим лицом? У меня даже второй подбородок появился, кстати. Видишь?
Указательным пальцем со свежим свадебным маникюром я ткнула в свои подбородки.
- Разве это подбородки? Это ступеньки к твоим губам, милая. Всего две, - Саша лукаво улыбался, а затем вдруг сделался возмущенным. – Подожди. Получается, ты легкодоступная? Нужно больше ступеней! Каравай глотаешь целиком!
- Отстань, дурак, - рассмеялась я, шутливо ударив его букетом по плечу. – Ну, что? Пошли сдаваться?
Саша взял мою руку и поцеловал пальцы.
- Всё будет хорошо, Люб. Ты, главное, расслабься и получай удовольствие. Я всё сделаю в лучшем виде. Ну, ты знаешь, - поиграл он бровями.
- Знаю, - я согласно кивнула и, подавшись к нему, прижалась губами к его губам. – Всё. Теперь можно идти.
- Не тошнит? Может, голодная?
- Началось, - я на мгновение закатила глаза и вышла из машины.
Как раз вовремя.
К нам навстречу уже выдвинулась, наверное, вся деревня. Впереди всех наши родители. Сашина мама несла перед собой каравай на белом рушнике. Всё было торжественно и красиво, не считая выражения лица Эльвиры Марковны. Выглядела она так, будто делала всем великое одолжение, соблюдая традиции. Она же и сильнее всех была против деревенской свадьбы. Пыталась докричаться до меня и до Саши, убеждая в том, что красивая свадьба в деревне невозможна. Волновалась о том, что её подруги подумают, что она бедная, когда узнают, что свадьба её сына была не в дорогущем пафосном ресторане с приглашенными звездами, а в какой-то деревне, во дворе под деревом с местным гармонистом. Даже пускала слёзы, топала ногой и клялась не приехать к нам на свадьбу, если она будет в деревне. Приехала как миленькая. Вероятно, Иван Сергеевич был куда более убедителен в желании гулять в деревне, чем мы с Сашей.
Говорить начала моя мама. Громко и торжественно. Чтобы вся толпа хорошо её слышала.
- Дорогие наши дети! – вещала мама. – От всей души поздравляем вас с началом новой, теперь уже семейной, жизни. Будьте счастливы, любите до последнего вздоха и никогда не отпускайте руки друг друга. А мы преподносим вам свадебный каравай. Откусите по кусочку и сохраните его тепло на долгие годы. Ну, а кто больше откусит, тот и главный в семье будет, - с утрированно широкой улыбкой закончила мама под одобрительный гул гостей.
Мы с Сашей переглянулись. Я откусила первой, затем Саша… откусил полкаравая.
Мама говорила что-то ещё про соль, но я в этот момент смотрела шокировано на Сашу, который не стал жевать кусок, что откусил, и отдал часть его мне.
- Всё, что моё – твоё. И я, кажется, вывихнул челюсть, - усмехнулся он.
А затем нам налили шампанское в бокалы. Мне – детское, разумеется, а Саше обычное. После того, как шампанское было допито до дна, нужно было разбить бокалы о землю. Было жалко их бить. Я знала, что эти бокалы из маминого старого сервиза, доставшегося ей ещё от её бабушки. Последняя пара. Мама провожала их с улыбкой и со слезами радости на глазах. Возможно, ради этого момента она их всю жизнь и хранила, никогда не разрешая никому из них пить.