Стучала телега, скрипели колеса по размытой дороге, заживо оплакивали нас, — повернулся горец опять ко мне. — Такое горькое время тогда наступило, что пришлось нам оставить его — того, кто поддерживал нас все тяжелые годы. Потом, когда замирились, не набрался я смелости вернуться. Кто ходил — не нашел и пепла от своих очагов. Были и такие, что остались. Но через год-другой я увидел — сыновья их спустились сюда. Всех нас равнина соблазнила.
— Кто знает, как там сейчас наверху, ты ходил, видел? Там, где были хижины, села, теперь развалины заросли ежевикой, ни от чего следов не осталось. Весенним вечером разве что стая воронов завернет по старой привычке покаркать на тополях нашей заброшенной часовни, вспомнят они, что было тут когда-то… А Балкан! Эге-ге-ге, я и сегодня смотрел на него с холма, — как он синеет. Окутали его туманы, и из них, будто из облаков, вершины поднимаются — словно хочет он заглянуть сюда, — посмотреть, где его птенцы, живы ли дети его, дымятся ли еще их трубы… Посмотреть на них!
Он махнул рукой и, оборвав речь, опять начал выбивать трубку о ладонь. Старушка, стиснув колени руками, еще ниже склонила голову. А сверчок один продолжал стрекотать, словно заканчивал недовершенный рассказ старика.
Схватка
Старый рогач застыл на месте. Кто он такой, этот серый олень, который пробрался под его кров и соблазнил его лань! Бродяга, слоняющийся в поисках пищи, или бессчастный строптивец, жаждущий схваток и славы?.. Смотрит старый рогач и не верит своим глазам. Укрывшись под темным шатром дуба, оба забылись в предутренней неге. Олень склонил голову над ланью, а она прикрыла глаза, опьяненная его дыханием.
Ни птичка, ни шепот листьев — ничто не смущает их упоенья. Деревья молча дремлют, зачарованные предутренними снами, и даже осина чуть трепещет листьями, как древняя вещунья, которая и во сне вещает, что случится на белом свете.
Рогач ударил о землю копытом, поднял гордую шею и выпятил грудь, готовясь прогнать бродягу, который пришел глумиться над его лесной честью. Те оба вскочили. Лань опустила голову — не может смотреть в глаза рогачу. Но серый олень выступил ему навстречу, и они свирепо оглядели друг друга. Засопел ноздрями рогач. — Тряхнул ветвистыми рогами вольный бродяга — были и у него силы отстоять свою любовь…
Как гордые рыцари, которые знают, что только схватка решит их яростный спор, они приблизились друг к другу и пошли через буковый лес вниз, на медвежью пасеку, чтобы там сразиться. Молча тронулась за ними и лань, опустив грешную голову… Качнул головой, отяжеленной жаждой мести, старый рогач — вскинул голову буйный бродяга. В этом лесу однажды старый рогач вздел на рога, как жертву, вот такого же буяна, который, незваный, подошел к его стаду на водопое и стал приставать к его ланям…
И в тот раз борьба была не на жизнь, а на смерть, пока пришелец не рухнул мертвым к его ногам. Орлы растерзали его мясо, а лесная самодива взяла его череп и между рогами, как на лире, натянула вещие струны, чтобы пели они людские судьбы… Серый олень был крепче кизила и быстрее ветра — обгонял и стрелу, и с тех пор, как мать его от себя отпустила, он носился повсюду, и не было такого холма, такой долины, где бы он не побывал…
Пришел час им помериться силой.
В дуплах еще таятся дикие пчелы. Вдалеке из утренних сумерек выступает белоснежная вершина и смотрится в недвижные воды озерка, заросшего по краям тростником.
Рогачи разошлись и встали друг против друга, а наверху, над обрывом, застыла лань, вытянув длинную шею. Вдруг разом мелькнули тонкие ноги в траве и скрестились рога. Устремился вперед один, отпрянул назад другой, и опять они сшиблись, застучали ветвистые рога. Старый наседает изо всех сил, молодой не сдается. Старый нагнул голову, чтобы поднять соперника на рога, молодой замахнулся, целясь старому в пах. Но старый увернулся и отбросил его, и яркая кровь обагрила грудь пришельца. На миг расступились борцы, смерили друг друга налитыми кровью глазами и опять остервенело бросились в бой. Рогач хрипит весь в пене, олень, залитый кровью, грозно ревет сквозь стиснутые зубы… А под ними утоптана трава, летит земля из-под их копыт. В прозрачной воде озерка, то появляясь, то исчезая, мелькают их тени.
Заря разгорелась на небе, утренний ветерок пролетел по верхушкам деревьев, и листья тревожно зашелестели.
Борьба кипит. Бродяга водит рогами туда-сюда, хочет обмануть рогача; внезапно он отскочил, а старик чуть не вонзил рога в землю. Но вовремя почуял обман, припал на передние ноги и успел оттолкнуть рога соперника, которыми тот опять замахнулся, чтоб нанести смертельный удар.