— О! Привет! Рада тебя слышать!
Ирочка подняла вверх руку, посмотрела на ногти. Красивые ногти, рука красивая, только багровые шрамы… Ну, и пусть будут шрамы, ради Ромки пусть будут…
— Как ты?
— Хорошо, спасибо! А ты?
— А я завтра улетаю, все.
— Куда?
— Ну, куда… В штат Орегон… В городок, который называется Юджин. Отличный город, я узнавал, больше Минска даже. Одноэтажная Америка, никаких небоскребов, океан в двух часах езды.
— Отлично! Просто супер! Я так рада! Я тебе желаю всего самого-самого хорошего! И в работе, и в личной жизни! Начните с женой все сначала, слышишь? У вас получится!
— Спасибо, Ир! Огромное спасибо!
Замолчал, а Ирочка улыбалась и дышала сосновой мебелью, такая клевая идея, когда мебель как будто только что вырезана и даже стружка кое-где… В смысле, кажется, что стружка…
— Ир! Я тебя хотел попросить… забрать к себе мои кассеты.
— Все?
— Ну, хотелось бы, чтобы все… Я тут кое-что раздал, но так жалко… Собирал ведь… Там такие фильмы, такие! Боевики и комедии забрали, а вот самые хорошие остались, это ведь понимать надо. Не каждый сможет, а ты сможешь… Забери их, а? Ключи оставляю у соседей.
— Ну, хорошо, — Ирочка оглянулась. — Место есть, пусть лежат… В смысле, буду смотреть временами, тебя вспоминать.
— Ну… Хорошо… И ему покажешь…
— Кому? — не поняла Ирочка.
— Ну, ребенку! Нашему… Там как? Нормально все? Получилось у нас?
— Не знаю, — честно сказала Ирочка. — Пока мало времени прошло…
— Я понимаю, — спешно согласился Ю. — Понимаю. То есть ты пока не знаешь?
— Пока нет…
— Ладно… — он замялся, застеснялся, заулыбался. — Так может, того… повторим?
— Нет, — засмеялась Ирочка. — Мне было очень хорошо с тобой, очень! Но нет… Это не просто секс…
— Я понимаю.
— Пусть будет так, как есть… Если получилось, значит, получилось. А если не получилось, значит, и не должно было… Пусть как есть…
— Хорошо…
— Ну, ты смотри там, не сдавайся!
— Ты тоже.
— А я вообще никогда не сдаюсь.
— Я понял… Тебе позвонить?
— Нет, Ю.! Не звони, не надо… Я обещаю, что все будет нормально.
— Если ребенок будет…
— Я сделаю так, чтобы ему было нормально. Не волнуйся. Это же мой ребенок…
— Я буду вспоминать.
— Это пожалуйста. А еще не думай о Восточной башне. Даже не езди туда.
— Не буду.
— Ну, пока?
— Будь счастлива. Ты очень… Ты, такая ты… Пока!
Ирочка аккуратно повесила трубку.
И было хорошо, возвышенно.
До тех пор, пока она не решила встать. А когда она встала, ее замутило с такой силой, что Ирочка пулей рванула в туалет и повисла над унитазом. И пару раз судорожно рыгнула, как собака, которая налопалась травы и теперь пытается очистить желудок.
Ничего из нее не вылилось, но состояние было до того странное и возмутительное для среднего трезвого утра, что Ирочка поняла: получилось. У них с Ю. получилось.
Она долго сидела на полу в ванной, прислушивалась к себе.
Неужели у нее внутри что-то завелось?
Неужели это станет живым человеком?
И оно вырастет, и раздует ей живот — и Ирочка будет ходить с животом! Где это видано, чтобы Ирочка — и с животом? Все удивятся, будут цокать языками. А потом каким-то образом это родится!.. Ну, до рождения еще так далеко… Нереально далеко. Сейчас, сидя на полу в ванной, трудно представить себе даже живот, не то что роды.
Ирочка встала перед зеркалом, повернулась в профиль, задрала комбинацию. И минут двадцать выставляла вперед живот, подкладывала полотенце, хотела понять, как она будет выглядеть и чувствовать себя тогда, когда это станет очевидным?
Потом она вышла на балкон и выкурила там последнюю сигарету. А оставшийся от былой московской роскоши непочатый блок выбросила в мусоропровод.
Никаких сигарет! Никаких! Вперед, к счастливой и здоровой жизни с ребенком!
В этот день у Наташи был выходной, и они выбрались с Анжеликой на рынок за продуктами. Для Анжелики рынок всегда был местом возмущения и тоски: ей хотелось свободы, независимости, общения с умными людьми. Но сестра грузила ее сумками и часами водила за собой, а сама торговалась, вертела в руках овощи. Анжелику это бесило до чертиков, и походы на рынок всегда заканчивались скандалом.
Но сегодня Анжелика была паинькой, так подозрительно слушалась, что Наташа не выдержала, остановилась и строго всмотрелась в ее шустрые глазки.
Причем смотреть пришлось снизу вверх, потому что Анжелка переросла ее сантиметров на пятнадцать.