— Как… через неделю…
Лена плохо соображала, но, тем не менее, все же понимала, что неделя — это невыносимо долго… Невыносимо…
— И что же мне неделю делать? Пока не будут готовы результаты?
— Надеяться на лучшее! — медсестра радовалась своей роли в этом мире. Свет ученья и добро несла она людям.
Наташа решила не спорить. Раз согласилась ехать, значит, нет смысла спорить и дальше. Тем более, что она теряет? Ничего она не теряет, ничегошеньки.
Зашли куда-то, где было много шмотья. Не в пустой бутик с прозрачными стенами, там бы Наташа одеваться не стала, слишком дорого, а в веселый выставочный центр с толпой народа. Зато демократично, а дальше в подробности Наташа не вдавалась. Господин Г. выглядел человеком серьезным и уверенным, такой не будет ловить девиц на одежду. Это раз. А во-вторых, такой наверняка возьмет чек и вечером все вернет обратно.
— Нам нужен благородный костюм вот на эту девушку!
— Благородный? — продавец задумалась.
Начали быстро прикладывать, прикидывать. Потом Наташа мучительно пыхтела в примерочной, где кроме нее были еще и надменные акселератки, нагло занимавшие зеркало и коврик.
Наташа выбрала сходу и вышла в том, что надела. Довольно средний костюм, мышастого цвета, единственным достоинством которого оказалась как раз сама Наташа с ее рельефной фигурой.
— Так, уже лучше.
Обулись.
Потом Г. затащил Наташу в отдел парфюмерии и косметики, умудрился низким голосом в рекордные сроки договориться с девушкой за прилавком, и уже очень скоро она, хихикая, красила Наташу пробниками.
— А как ее? Ярко?
— Нет, ни в коем случае! Благородно, сдержанно!
— А шрам прятать?
— А куда вы его спрячете?
— Тональным кремом!
— Нет, не надо. Шрам очень пикантный, симпатичный. Пусть будет.
Не купил только куртку, и слава Богу. Куртка не являлась необходимым атрибутом переговоров, безразличие Г. к ней убедило Наташу в прямолинейности его помыслов. Только работа.
Уже очень скоро она жала кому-то руки, улыбалась, причем довольно дебильно, но продуктивно.
— Какая очаровательная дама! — сказал инвестор, рассматривая экзотическую рыбку Наташу. — Я с такими, признаться, раньше и не был знаком!
— А вы еще посмотрите, как она мыслит! Это Энди Уорхол ландшафтного дизайна!
— Да вы что? — инвестор не мог понять, как такой шрам, такая грудь и такая трость сочетаются еще и с Энди Уорхолом.
Леонид подхватил Ирочку уже в приемном отделении. Он был бледный и в халате.
— Роды! — кричал он. — Воды отошли сорок минут назад!
— Что вы кричите? — переживала медсестра. — Первые роды?
— Первые!
— Ну, так она еще полдня рожать будет!
— Полдня??? — взвыла Ирочка. — Вы чего, офигели??? Нет!!! Не хочу еще полдня!!!!
В ее организме происходили определенные метаморфозы: ее корчило, стягивало жгучей болью, прожигало насквозь — и все это повторялось чаще, сильнее, длиннее! И они говорят, что вот так вот ЕЩЕ ПОЛДНЯ!??
— Посмотрите ее! — бушевал Леонид. — Немедленно!
— А вы кто? — медсестра начинала сердиться. — Я вас не знаю!
— Я доктор наук! Я представляю академию!!! Я лично договаривался с главврачом, и если вы немедленно не посмотрите мою жену, я вас… Я не знаю, что я с вами сделаю!
Медсестра, скорбно кивая головой по поводу нервных блатных папаш, поволокла Ирочку на кресло.
— Сюда??? Да вы чего?? Я не смогу сюда влезть!! — орала Ирочка.
— Папаша, вы сами видите! Я с каждым возиться не могу! — злилась медсестра. — Идите и подсаживайте!
Леонид схватил Ирочку и начал мучительный подъем ее наверх, в святое гинекологическое кресло. Ирочка орала, ругалась крутым матом, а он только бормотал что-то, а сам пристраивал непослушные Ирочкины ноги в подколенники.
Медсестра следила за процессом, не вмешивалась, но и не корила.
— Так, давайте посмотрим, — она углубилась внутрь Ирочки, чем вызвала новый приступ ее гнева. Ирочку скручивало, корежило, и в это же самое время в ее обезумевшем мясе невозмутимо копались!
Леонид отвернулся, утирая рукавом лоб…
— О! — обрадовалась медсестра. — Так у вас раскрытие уже восемь сантиметров! Что ж вы? Вы же уже в родах! На клизму и в родзал!
— На клизму? — Ирочка совсем ополоумела. — Не хочу клизму!
Лена не помнила, как приехала в клинику. Не помнила, как шла по коридору, кто там сидел, что было написано на табличках. Ее выключило полностью, она даже не глотала слюну, да ее и не было.