— Проходите сюда! — говорил ей кто-то. — Сюда! Ложитесь на кушетку! Так, рукав закатайте!
Пришли люди в белом, расположились вдоль стен.
Господи! Пришли специально поглазеть на нее? Значит, все? Значит, у нее действительно это самое? Иначе не пришли бы?
Люди в белом старались не смотреть в ее лицо. Она, вероятно, и сама не хотела бы в него смотреть, если бы могла. Жалкое и горькое зрелище.
Доктор со шприцем надел перчатки.
А Лена закрыла глаза.
Смерть.
Она умрет.
Это очень, очень плохо.
— Я не буду сопротивляться вашей даче, — говорил инвестор. — Правда. Я сам люблю дачи. Но не сейчас, не сегодня. А если вы так настаиваете на таланте вашей сотрудницы, тогда позвольте ей просто украсить мой кабинет. Договорились?
— В каком смысле? — не поняла Наташа, посмотрела на Г.
— Ну, у меня там три десятка бесхозных букетов и цветов. Плюс какая-то мебель. В общем, вы войдете, вы сами поймете, что на базе моего кабинета можно разбивать экспериментальную клумбу! Вот вы пойдите и что-нибудь там с ними сделайте!
Наташа встала. Хорошо, конечно.
Г. тоже встал, хотя и не так охотно. Странное задание, конечно. Как можно сравнивать несравнимое?
— Не ищите подвоха! — сказал инвестор Г., когда дверь за Наташей закрылась. — Я совсем не собираюсь издеваться над вашей протеже! Более того! Человек с такими… данными… С такой совокупностью данных не может быть ординарным… Я готов пробовать, мне нравится эта девочка. Вы спокойны?
— Ну… — Г. всегда сомневался. И сейчас надо было выглядеть человеком осторожным, чуть-чуть сомневающимся.
А Наташа стояла посреди кабинета, заваленного папками, букетами. Сюда явно недавно переехали, и еще здесь был банкет. И все вместе сильно осложняло работу.
— Ладно, — сказала Наташа. — Уборкой помещения нас не испугать.
Что с ней делали дальше, Ирочка не понимала. Ей было так больно и так непонятно, как вообще возможно допустить эту боль? Как? В двадцать, блин, первом веке?! Почему никто — НИКТО — не пытается сделать ей легче???
— Больно! — орала Ирочка, катаясь по кровати.
Медсестра пыталась пристегнуть ее к аппарату, который фиксирует сердечко ребенка, очень злилась.
— Полежите спокойно! Женщина!
— Больно!! БОЛЬНООО!!!
— Послушайте! — метался Леонид. — Нельзя ли дать обезболивающее? Ей плохо! Вы не видите?
— Всем плохо! Это, мужчина, роды, а не прогулка!
— Да, но почему при этом вы даже не пытаетесь ей помочь? Вы считаете, что это нормально?
— Да!
— А я так не считаю! Если живому человеку больно и рядом стоит врач, он обязан этому человеку помочь! Слышите меня? Я тоже доктор!
— Мужчина! Вам вообще нельзя здесь находиться!
— Больнаааааааааа!!!!
— О, Господи!!! — Леонид схватил медсестру за руку. — Немедленно!! Немедленно дайте ей обезболивающее! Учтите, я приму меры!
Ирочка медленно умирала. Никак иначе нельзя было назвать то, что она чувствовала. Невыносимые, раздирающие на части, жгучие, как оголенный электропровод в тысячу вольт, спазмы, стекающие в один большой, беспросветный ад.
— Ленька! Ленька! Ромка!
Леонид примчался, очень бледный, но улыбающийся.
— Я здесь, Ириночка! Я здесь, я тебя так люблю! Это все уже очень скоро закончится! Скоро закончится!
— Когдааа?..
— Скоро, очень скоро… Еще полчасика… Час…
— А-а-а, — Ирочка так плакала, ей было не просто невыносимо, нереально больно… И ошеломительно обидно, что она может вот так мучительно погибать у всех на глазах… И ничего… И никто…
— Ленькааа…
— Что, милая? — он целовал ее липкие пальцы, холодные шрамы на запястьях.
— Убей меня, Ленька… Пожалуйста… Ты доктор, ты умеешь… Я не могу больше, пожалуйстааа… Убеййй!
— Ну, что ты! — шептал Леонид, а сам искал глазами эту чертову медсестру. — Что ты? Что ты?
— Сергей?
— Я! Только говори быстрее. У меня важная встреча.
— На хрен встречу…
Сергей замолчал. Так Лена еще никогда не начинала разговор.
— Что случилось?
— У меня ВИЧ, Сергей.
— Что у тебя???
— ВИЧ!
— Да ты чего? Чего ты несешь?
— Я не несу… Час назад мне поставили такой диагноз, после того, как я дважды упала в обморок в такси!
— Да ты что? Это невозможно!!!
— Возможно! И я только что сдала кровь! И доктор, который меня колол, очень боялся заразиться! И сейчас я иду по улице, и мне все равно, что ты там с кем-то разговариваешь, потому что у меня ВИЧ!
— Лена! Не кричи! Успокойся! Не может этого быть, слышишь?