Явно что-то случилось.
Она набрала номер дочери, но потом нажала на рычаг.
Миллион раз бывало такое. Они разговаривали по телефону (в гости Лена заходила реже, чем луна в окно на первом этаже), как-то нелепо, на конфликте, прощались. Потом Маргарита Петровна мучилась, перезванивала и получала от дочери по шапке — та уже успевала куда-то выйти, что-то начать озвучивать, а отчаянный мамкин звонок все портил…
Сегодня не будем злить Лену. У нее и так грустный, уставший голос. Сейчас она, возможно, спит после очередного ночного монтажа и нечего ее тревожить.
Примчался Сергей, хлопнул дверью и тут же отчаянно и киношно шлепнулся на колени рядом с диваном.
— Лена? Только не делай скоропалительных выводов!
— Пошел ты…
— Я виноват. Я очень виноват перед тобой…
— Виноват? — Лена села. — Ты ВИНОВАТ?? Это не то слово, Сергей!!!
— При чем тут слова? — он закручинился, закрыл лицо руками. — Дело ведь не в словах! А в нашей жизни! В нашей любви!
Лена хохотала, как мегера.
— Я был дурак! Такой дурак!! Я не ценил, не до конца ценил то чудо, которое было все это время со мной! Рядом! Это чудо — ты! Ты самая яркая страница моей жизни! Простить меня после всего того, что я сделал, невозможно! Ты не должна меня прощать! Но если ты захочешь, я попытаюсь тебе объяснить, почему я поступал так? Вдруг ты поймешь? Ты же умная, тонкая! Я не встречал таких, как ты! Я так мучился этот час, анализировал! Все происходило не случайно…
— Сергей, — Лена встала, застегнула куртку, она была до сих пор в куртке. — Я не хочу тебя видеть и слышать. Мне все равно, почему ты поступал так, все равно, что ты там анализировал. Мне только хотелось бы не встретить тебя никогда.
Она швырнула ему в лицо ключи от квартиры, причем швырнула так удачно, что угодила в круглую Сергееву скулу. Вот тут он реагировал поестественнее. А пока он реагировал, Лена выбежала на улицу.
— Ну, и где эта ваша гениальная девушка? Я уже готов домой уехать! Можно как-то ее поторопить?
Господин Г. отправился на поиски и нашел Наташу в коридоре. Она стояла у окна, молчала. Не обернулась, когда позвал.
— Эй! Товарищ дизайнер! Что это за дезертирство с поля переговоров?
— Я хотела бы уехать.
— Мы все хотим уехать, уже поздно!
— Мне надо домой.
— И мне надо домой! Ты ведешь себя как-то странно!
— Мне надо домой…
— Да едем уже! Едем!
Они сели в машину, и Г. тоже замолчал, выражая лицом полное безучастие. Вообще-то ему хотелось бы чуть-чуть поругаться, но при этом он помнил о Наташином потенциале, и минус на плюс дали визуальное безразличие.
— Я, конечно, не очень разбираюсь в загадочной женской душе, но еще час назад ты была милой, общительной девушкой… И вдруг уходишь, и с тобой что-то такое происходит, отчего ты меняешься на сто восемьдесят градусов!
Молчит.
— Наталья, пойми, я бы не спрашивал… Но если твоя печаль вызвана какими-то моими действиями, то я обязан это знать! Я заинтересован в хороших отношениях с тобой, я собираюсь с тобой работать, это как минимум…
— Ты ни при чем!
— А кто при чем? Инвестор? Какая-нибудь прохожая уборщица не так посмотрела? Я не смогу спать спокойно, если ты не скажешь!
— Я узнала, что умер один очень дорогой для меня человек!
— Ах, вот так даже, — Г. поднял брови. — Ну, тогда… Мне очень жаль…
Он довез ее до дома, сделал потише музыку.
— Хочешь поговорить?
— Нет.
— Ты очень закрытая.
— Да.
— Что я могу для тебя сделать?
— Ничего.
— Ну, давай я тебя завтра заберу, и съездим куда-нибудь за город, поедим шашлыков?
— Нет. Я пойду.
— Ну, невозможно с тобой работать… Наташ, я не хочу тебя поучать, но есть истины, которые понимаешь только со временем. Например, правду об одиночестве. Я ее понял лет в тридцать шесть, когда столкнулся с реальной проблемой нехватки рядом одного-единственного друга и одной-единственной женщины. До поры до времени все это кажется сентиментальной мутью, но проходят годы, и стадная генетика делает свое дело. Человек так устроен, ему необходимы другие люди. Даже очень сильный человек не сможет долго существовать в одиночку, и если бы ты знала, сколько я упустил, не умея окружить себя близкими… Я знаю, что это не первый случай, когда ты справляешься одна. И еще будут такие случаи. Но ты выбрала самый трудный и неприятный способ решения проблем. Я не в том возрасте, чтобы воспользоваться ситуацией и тащить девушку, которая находится в состоянии аффекта, к себе в постель. Я даже в молодости так не поступал. И моя назойливость сейчас обусловлена только искренним желанием поддержать тебя. Я не хочу, чтобы ты сейчас сидела у окошка и плакала одна!